Терри Пратчетт - Последний герой

Затем они уничтожили соседнее племя, которое знало, что таинственный свет был знаком бога Укли, говорящем о том, что пришла пора еще немного расширить свои охотничьи владения. Однако, вскоре им нанесло сокрушительное поражение племя, знавшее, что лунноый свет был сигналом их предков, живущих на луне, и призывавших их уничтожить всех неверующих в богиню Глипзо. Тремя годами позже их, в свою очередь, погубил камень, упавший с неба, в результате взрыва звезды миллирад лет назад.

Что кружит вокруг, становится всюду. Если не вникать в это особенно глубоко, это становится законом. В трясущемся и грохочущем Змее Ринсвинд наблюдал, как последние два драконьих отсека упали с крыльев. Они некоторое время кувыркались рядом, затем силы их кончились и они упали.

Он перевел взгляд на рукояти. Кому-то же, в конце концов, подумал он, надо сделать с ними хоть что-то? За дракончиками тянулся белый след. Они были свободны от клеток, и спешили домой.

Волшебники создали Занимательную Линзу Турлоу прямо на столе. Изображение впечатляло.

— Даже лучше, чем фейерверк, — заметил Декан.

Думминг стукнул по вездескопу.

— А, заработало, — сказал он. — Но все, что я вижу, это огромное…

Изображение являло собой большую часть лица Ринсвинда и огромный нос.

— Какой рычаг нажать? Какой рычаг нажать? — вопил он.

— Что произошло?

— Леонард еще не в себе, Библиотекарь вытащил Моркоу из мусора и здесь страшно трясет! У нас кончились драконы! Для чего все эти стрелки? Мы падаем! Что мне делать?

— Вы не помните, как это делал Леонард?

— Он ногами нажимал на педали и все всемя крутил все рычаги!

— Ладно, ладно, сейчас я посмотрю его записи и мы поможем вам спуститься!

— Нет! Помогите мне подняться! Я хочу вверх! А не вниз!

— На рычагах есть какие-нибудь знаки? — спросил Думминг, пролистывая записи Леонарда.

— Да, но я их не понимаю! Тут на одном написано «Троба»!

Думминг пролистал страницы, покрытые почерком Леонарда.

— Э… Э… — бормотал он.

— Не трогай рычаг с надписью «Троба!» — резко сказал Ветинари, наклоняясь вперед.

— Мой лорд! — сказал Думминг, и покраснел, когда Ветинари повернулся к нему и впился в него взглядом. — Простите, лорд, но это техника, это все механизмы, и скорее всего будет лучше применять знания из сфер отличных от искусств…

Он стих под взглядом патриия.

— Тут на одном есть нормальная метка! Написано «Ручка принца Харана»! — раздался отчаяный голос из вездескопа.

Лорд Ветинари потрепал Думминга тупса по плечу.

— Я понимаю, — сказал он. — Последнее, чего хотелось бы человеку, разбирающемуся в машинах в это время, так это добрый совет от невежественных людей. Примите мои извинения. И что вы собираетесь делать?

— Ну, я, эм… Я…

— Когда Змей и с ним все наши надежды начнут падать на землю, я хочу сказать, — добавил лорд Ветинари.

— Я, эм, давайте посмотрим, можно попытаться…

Думминг смотрел то на вездескоп, то в вои записи. Его разум превратился в огромную белую груду горячего пуха.

— Я думаю, мы уже потеряли минуту, — сказал лорд Ветинари. — И это не пустяк.

— Я, эм, может, мы, э…

Патриций нагнулся к вездескопу.

— Ринсвинд, нажимайте на Ручку Принца Харана, — сказал он.

— Но мы не знаем, что она делает… — начал Думминг.

— Сообщите мне, когда придумаете что-нибудь лучше, — сказал лорд Ветинари. — Я, например, предлагаю нажать на эту ручку.

В то время на Змее Ринсвинд пытался ответить голосу власти.

— Э… раздается много шума и щелчков… — докладывал он. — И… некоторые рычаги пришли в движение сами собой… теперь крылья начали раскрываться… мы вроде как летим… очень тихонько…

— Хорошо. Попробуйте привести в чувство Леонарда, — сказал патриций. Он повернулся и кивнул Думмингу. — Вы, юноша, не изучали классику? Леонард изучал.

— Ну… нет, сэр.

— Принц Харан — легендарный герой Клатча, который путешествовал по миру на корабле с магической ручкой, — сказал лорд Ветинари. — Она управляла кораблем, когда принц спал. Если я еще могу быть полезен, не стесняйтесь, спрашивайте.

Злобный Гарри похолодел от ужаса, глядя, как Коэн движется на него, подняв руки.

— Ты предупредил богов, Гарри, — сказал Коэн.

— Точняк, мы все слышали, — сказал Стукнутый Хэмиш.

— Но это ничего, — добавил Коэн, — только еще интереснее, — его рука скользнула вниз и шлепнула человечка по спине.

— Мы подумали: этот Злобный Гарри, он, может и туповат, и он рубаха-парень, но в такое время предаст нас… это мы зовем выдержкой, — сказал Коэн. — Я знавал разных Темных Властелинов, Гарри, но за стиль ты однозначно получаешь три головы гоблина. Знаешь, ты никогда не войдешь в Лигу больших Темных Властелинов, но у тебя есть… ну, Гарри, у тебя точно есть крупинка Злобы.

— Нам нравятся парни. Которые верны своим осадным катапультам, — сказал Малыш Вилли.

Гарри потупился и шаркнул ногой. Его лицо выражало гордость и облегчение.

— Спасибо за теплые слова, ребят, — пробормотал он. — Понимаете, если бы выбор был за мной, я бы не сделал этого, но у меня репутация…

— Я же сказал, мы поняли, — сказал Коэн. — Мы сами такие же. Когда на тебя несется нечто волосатое, ты не думаешь о том, а вдруг это редкий вымирающий вид. Нет, ты срубаешь ему голову. Это ж геройство, я прав? А ты видишь кого-то, предаешь его, он и глазом не успевает моргнуть, потому что это злодейство.

Остальные члены Орды одобрительно зашептались. Ведь и то, и другое было частью Кодекса.

— Вы отпустите его? — спросил менестрель.

— Конечно. Не обращай внимания, паренек. Темные Властелины всегда сматываются. Но ты не забудь в саге написать, что он нас предал. Это будет классный момент.

— И… э… ничего, если я так по дружески постараюсь перерезать вам глотки? — спросил Гарри.

— Ладно, — благосклонно разрешил Коэн. — Напиши, что он дрался, как бешеный тигр.

Гарри смахнул слезу.

— Спасибо, парни, — сказал он. — Даже не знаю, что сказать. Я этого никогда не забуду. Кажется, что старые времена вернулись.

— Слушай, ты не сделаешь нам одолжение? Проследи, чтобы бард нормально добрался обратно, хорошо? — попросил Коэн.

— Без проблем, — ответил Гарри.

— Э… я не хочу обратно, — сказал менестрель.

Это было неожиданностью для всех. Это было неожиданностью и для него самого. Но жизнь внезапно предложила ему два варианта. Первый — вернуться обратно и петь песенки про лютики-цветочки. А другой включал в себя все, что только возможно. В этих пожилых людях быо нечто, делавшее первый вариант совершенно неприемлемым. Непонятно, почему. Просто так было, и все.