Ураганные хроники - Плотников Сергей Александрович

— Хватит! — резко воскликнула Голубая Фея. — По праву Тени, я запрещаю тебе, Кармин, первым нападать на этого человека! — Она перевела палочку на парня с кинжалом. — И тебе, Пиратский Жемчуг, тоже! К этому моменту вы должны были уже понять, что Кирилл Ураганов дерется не так, как ребенок-волшебник, что у него нет предмета-компаньона, и что механизмы Проклятья в его отношении не работают. Иначе, во-первых, вас бы телепортировало в безлюдное место. Во-вторых, Кармин, попытавшись вмешаться в Суд Творца, неизбежно был бы уничтожен Проклятьем. Как и боялся Пиратский Жемчуг. Таким образом совершенно ясно, что люди, которые вас натравили на Кирилла, соврали. Либо не владели всей полнотой информации. Почему бы нам не обменяться сведениями и не составить наиболее точную картину происходящего? Полагаю, это наиболее рациональный курс действий в сложившейся обстановке.

В наступившей после этого тишине слышно было, как падают на пол капли крови.

— Да, — сказал я, — Голубая Фея всегда так говорит. Может, Лалия, ты им по-истрелийски повторишь? Для доходчивости?

И что вы думаете — она в самом деле начала повторять по-истрелийски!

Если будем общаться плотнее, нужно будет завести табличку «Сарказм!» специально для нее. Уверен, Лалия скажет искреннее спасибо и будет конспектировать случаи ее применения.

* * *

Разговор у нас вышел очень интересный. Чтобы не заляпать пол в церкви кровью, мы решили сперва дождаться в свернутом пространстве, пока с парня в черной рубашке не перестанет капать. Кстати, его звали Хрустальный Дуб, на полном серьезе! Впрочем, для истрелийского мальчика такое имя звучит совсем иначе, чем для орденского, и уж тем более иначе, чем для человека с опытом жизни в другом мире с совершенно другими языковыми традициями.

Мне до сих пор смешно, когда я вспоминаю прежние свои издевательства над именами моих Лошадок. Причем смешно дважды: с одной стороны, конечно, всякие там Левые Задние Подковы (бедная Ксюша!) — это и правда ржака. Возникшая, кстати, как раз в результате дословной кальки с истрелийского, на котором то же самое звучит вполне прилично и даже красиво. С другой — мое прежнее нетерпимое отношение теперь, спустя не такой уж долгий срок, тоже смотрится комично.

Так что я постарался не ржать над Хрустальным Дубом и не хохмить на тему «блин, ну ты реально дубовый, раз такому поверил». Тем более, что, вообще-то, версия, которую скормили ребятам истрелийские спецслужбы, в целом походила на правду…

А может быть, даже и была правдой — с определенной точки зрения.

В общем, если верить им, я был мальчиком-волшебником с какими-то невыясненными уникальными способностями, возможно, сумевший инициироваться как маг (верно). И меня взяла в оборот орденская Служба поддержки детей-волшебников (верно), которая тоже притворяется добренькой, а на самом деле — средоточие зла и исчадие Ада на Терре, тайно использующая детей-волшебников в своих целях. Как, собственно, и породивший ее Орден, который сидит на всех почти полезных ископаемых и продает их втридорога, тормозя технический прогресс.

И вот эта самая Служба использует меня и мои способности втемную, готовится к снятию Проклятья, даже не представляя, какие катастрофические последствия это принесет всему человечеству.

— Нет, я все понимаю, — со вздохом проговорил Хрустальный Дуб, сидя на полу, скрестив ноги и уныло разглядывая медленно заживающий живот. — Понятно, что те, кто только недавно присоединился к детям-волшебникам, спят и видят, как бы снять Проклятье! И те, кто давно, кому это уже все обрыдло… Но надо же не только о себе думать, в конце концов!

— Так мы ведь и думаем не только о себе, — заметил я. — И совсем Проклятье отменять не собираемся. Хотим его модифицировать, чтобы можно было из него выйти по желанию. А кто хочет — пусть остается. Опять же, со стороны Междумирья видно, что Проклятье еще и немного Кромку укрепляет. Или много. Хрен его знает, что будет, если просто так его демонтировать! Может, опять чудовища волнами попрут.

— Вы уже и на Кромке были⁈ — удивился мальчик в красном берете, Кармин.

— Да, конечно. Откуда бы мы еще выяснили, что Проклятье можно частями снять?

— Разве такое вообще возможно? — недоверчиво спросил Пиратский Жемчуг. — Нам ни слова не сказали, что вы уже и в Междумирье выходили!

— А между тем, я точно знаю, что по дипломатическим каналам в другие страны уже ушла общая информация о том, что мы делаем, — едко сказал я. — Ну, как раз чтобы снятие Проклятья врасплох никого не застало. В качестве любезности и жеста доброй воли. Так что вы бы расспросили своих кураторов. Они стопроцентно больше знают.

— А ты уверен, что тебя правда не… Обманывают? — запнулся с подбором слова Кармин.

— Как в этом можно быть уверенным? — вопросом на вопрос ответил я. — Всегда есть какие-то неучтенные факторы. Но… Скажем так, у одного из руководителей Службы, с которым я непосредственно работаю, есть максимально искреннее желание освободить детей-волшебников от Проклятья. И он полностью выкладывается, чтобы добиться этой цели — в этом я уверен на все сто десять процентов. Что касается других целей Службы или Ордена — тут, конечно, понятия не имею. Но мне это и не важно. Мне важно, чтобы Проклятье было снято и мировая война при этом не разразилась. Все остальное на себе тащить — я все-таки не Творец! И даже не ангел.

Почему-то Голубая Фея при этих словах хмыкнула. Чуть ли не впервые я от нее услышал спонтанный смешок. Видно, тема взятия на себя слишком большой ответственности была ей близка.

— Мировая война? — удивленно спросил Хрустальный Дуб.

— Ну да, а ты как хотел? Раньше дети-волшебники не давали государствам всерьез воевать. Потом научный прогресс ускакал вперед, и теперь это уже не фактор. Но успело сложиться какое-никакое равновесие, государства привыкли сосуществовать. Правда, инерции надолго не хватило, теперь все трещит по швам. Про гонку вооружений слыхал? Вот, магия — это новая гонка вооружений. А я засветился, как парень, который какую-то странную магию умеет творить, вот мною и заинтересовались. Вы, кстати, что со мной должны были сделать? Убить в поединке?

Кармин покачал головой, Пиратский Жемчуг поморщился, а Хрустальный Дуб со вздохом сказал:

— Нет, мы должны были тебя связать и отнести на подводную лодку.

— Подводную… Что⁈ — не поверил я. — Лодку⁈ Где она стоит-то вообще⁈

— Да тут недалеко, в общем-то… — начал Хрустальный Дуб, но Пиратский Жемчуг резко перебил его на истрелийском, и Хрустальный Дуб замолчал, только бросил на меня сердитый взгляд.

— Ага, не хотите истрелийскую лодку сдавать, — сказал я. — Ну и ладно. Ее наверняка уже все равно засекли, если она недалеко, мы вон сколько уже болтаем. Лалия, может, снимешь свернутое пространство? Мне бы позвонить.

— Да, ранение Хрустального Дуба уже едва ли осквернит священную землю, так что можно, — кивнула девочка.

После чего снова взмахнула волшебной палочкой, и мы оказались в знакомой церкви, где за прошедшие полчаса практически ничего не изменилось. Может быть, свечи прогорели сильнее. А, нет, появился служитель в черной рясе, который что-то делал рядом с алтарем: наверное, как раз за свечами следил. Он аж вздрогнул при нашем появлении, отшатнулся, чуть на попу не упал.

— Будьте осторожны, Валентин Михайлович, — сказала ему Лалия.

Вряд ли служитель заслуживал именования по имени-отчеству: у него еще даже борода росла как-то кустиками, такой он был молодой, и прыщи не до конца сошли. Он хрипло прочистил голос и сказал:

— Уважаемая Фея? Это с вами?

— Да, мы уже уходим, — кивнула Лалия. — Не бойтесь, в самом храме не происходило ничего предосудительного.

Затем она обернулась к нам.

— Пойдемте, ребята. Я так думаю, что истрелийцам тут больше делать нечего. Вы вряд ли захотите по доброй воле повторить свой рассказ орденской Службе или СВБ, не так ли?

— Не захотим, — угрюмо мотнул головой Хрустальный Дуб.