Токацин - Солнечный змей

— Та-а, си-меннэль… Слишком много огня, — вздохнул он, когда Фрисс поравнялся с ним. — И было, и осталось. Тут, на Тламаналойа, есть одно место… туда попал огненный шар, и сейчас там только пепел, но некоторые из обгоревших корешков могли бы принадлежать чёрной траве. В других местностях слишком много огня.

— Ты видел корни чёрной травы?! — Речник охнул от неожиданности. — Река моя Праматерь! Я думал уже, что её вовсе не существует!

— Существует, — нахмурился Некромант. — И мы найдём её очень скоро, Фрисс. Но не в Сингоралайте… Та-а, илкор ан Сарк… всё же путь ведёт нас в Моагаль. Ну что же, посмотрим, сильно ли он изменился с тех пор, как мы с Зелганом там были…

Из ворот донёсся гулкий рёв — Двухвостка, невидимая за поворотами древнего коридора, сунула морду в туннель и шумно выдохнула, напоминая путникам, что на улицах Сингоралайта листва сухая и невкусная, костяные големы ворочаются под камнями, и кто знает, не проснётся ли снова Тецалан… Речник кивнул и шагнул в тёмный проём, на мгновение оглянувшись на замурованный наглухо проход чуть в стороне. Там, под грудами камня и обманчиво безобидных костей, лежали разбитые кувшины, и огненная жижа, вытекая из них, капала на пол, но ни один луч света не в силах был просочиться туда и поджечь её.

— А я подождал бы Товешу, — хмуро сказал Речник, оглядываясь на краснеющее небо. — Он, живой, натворит ещё дел…

— Та-а, синхи, — кивнул Нецис, наматывая на руку поводья — больше для спокойствия Двухвостки, чем для управления. — Но Тзангол натворит их куда больше. Каждый день на счету сейчас, Фрисс. Ха" иферу!

Тихий вой демона-падальщика прилетел из степи — ветер принёс его вместе с шелестом иссохшей, пожелтевшей от вечного зноя травы, дымом далёких пожаров и запахом горелой плоти. Кесса вздрогнула всем телом и повернулась к обрыву. Серая тень мелькнула наверху, среди высоких стеблей. Войкс посмотрел вниз и попятился с недовольным шипением. Речница покачала головой. Эти существа никогда не нападают, но как же от них тоскливо и тяжело…

Жёлтая кошка, отряхивая перепачканные тиной лапы, выбралась с мелководья. В пасти она держала дохлую рыбёшку — в эти дни много рыбьей мелочи задыхалось в водорослях, и как жители ни вытягивали опасную тину на берег, все камни очистить они не могли. Тёплая вода сонно колыхалась, обрывистые скалы под солнцем казались ослепительно-белыми, и ни одной живой души не было на берегу — только струился дымок очагов над обрывом. Даже Речник Айому, едва миновала утренняя прохлада, смотал удочку и ушёл в пещеру.

Войкс снова выбрался из зарослей и замер на краю обрыва, настороженно принюхиваясь. Река давно смыла кровь, тело убитого Скарса сожгли, снятая шкура лежала глубоко в пещере, засыпанная солью и золой, но падальщики не спешили уйти — чутьё тянуло их вниз, к воде. Кесса вспомнила, как Сигюн с усмешкой рассказывала о Войксах, круживших у костра и длинными соломинами вытаскивающих куски полусожжённого мяса. Земля вокруг горы пепла до сих пор пахла кипящим ядом. А от песка и прибрежных камней, видно, до сих пор тянуло кровью… Речница поёжилась, бросила косой взгляд на узкий закрытый пролом чуть в стороне от пещеры Скенесов, — туда стаскивали сырые шкуры. Уже много времени прошло со дня битвы, и вскоре шкуру Скарса должны были извлечь, отмыть и снова спрятать в холод, в чан с едким соком Кууси… Кесса думала, что уйдёт в степь, пока страшный трофей не уберут с глаз. Она знать не хотела, что будут делать с этой шкурой, и кто по осени нарядится в новенькую чешуйчатую броню. Сигюн, наверное, — она и заслужила, и не откажется…

За спиной Речницы тихо зашуршал песок, и она обернулась с удивлённым возгласом — и уткнулась взглядом в иссиня-чёрную броню с узкими яркими полосками и зелёное свечение, с тихим бульканьем уползающее в известняковую стену. Древний Сармат стоял у обрыва, растерянно глядя на обожжённые камни.

— Гедимин! — Кесса запрокинула голову, чтобы увидеть его глаза. — Вот это да… Ты пришёл сюда, к нам? Наверное, что-то случилось…

Огромный сармат качнул головой и очень осторожно опустил руку на плечо Речницы. Её уши побагровели от смущения — нечасто ей доводилось говорить с командиром «Идис».

— Всё по-прежнему, знорка, — сказал сармат. — Я ничему не помешал? Всегда путался в обычаях знорков… Я пришёл за тобой. Есть что-то, что… чему нужно тебя видеть. Это ненадолго. Через пол-Акена я верну тебя сюда же.

— Ох ты! — глаза Речницы сверкнули, и жёлтая кошка, хлопнув крыльями, взлетела к ней на плечо, вопросительно мяукая. — Я пойду с тобой? На станцию?!

— Эти отсеки практически безопасны, — отозвался Гедимин, разглядывая кошку. — Защита не понадобится. Ты уже проходила газовую дезинфекцию. Пройдёшь ещё раз, этого достаточно.

— У-ух, — Кесса растерянно мигнула. — А Койя? Ей можно со мной?

— Можно, — сармат ещё раз окинул взглядом берег и качнул головой, покосившись на дозиметр. — Эта местность… Тут недавно была авария? Какой природы твои ожоги?

— Гедимин, это… в общем, мы сами справились, — вздохнула Речница. — Не надо тратить на это время. Тебя станция ждёт.

Тонкое щупальце зеленоватого света проползло по плечу Гедимина и соскользнуло на грудь, за ним потянулись другие мерцающие нити. Древний Сармат недовольно сощурился, прикрыл дозиметр пластиной и потянулся к плечу.

— Тише, хранитель. Опасности нет, — прошептал он. Свечение, помедлив, втянулось обратно. Кесса тихо охнула.

— Хранитель «Скорпиона»? Он меня видел?!

Сармат молча кивнул, сдвигая пластины брони и высвобождая странные рейки и захваты. Поверх них растянулось почти прозрачное защитное поле, от прикосновения Кессы замерцавшее алым.

— Держись крепче, знорка, — Гедимин пристроил её руку на рейку и осторожно сомкнул пластины захвата. — Закрой глаза. Пойдём сквозь землю.

Когда бульканье и клёкот камня, вскипающего под ЭМИА-лучами, смолкли, а холодные «клешни» захватов отпустили Речницу, она открыла глаза и тихонько присвистнула. Светло-лиловые, отливающие серебром стены в причудливых рыжеватых узорах едва видны были за странными механизмами и утопленными в пёстрый фрил экранами — и между ними и Кессой колыхалась невесомая, но прочная преграда. Такая же была и с другой стороны, а слева от себя Речница увидела высокую — до потолка — бочку с прозрачными боками. Её клубящееся содержимое было слегка подсвечено багрянцем. Ещё две такие же бочки были тут, но в них ничего не светилось. Гедимин стоял рядом, сдвигая маленькие рычажки на боку «погасшей» бочки, и она медленно наполнялась свечением. Второй сармат — младший, в лёгком тёмно-синем скафандре — стоял рядом и разглядывал Кессу. Взгляд его был холоден и недоверчив.