Наталья Михайлова - Королевство белок

В оскверненной церкви раздался ропот. Наемники протрезвели. Зоран угрюмо отвернулся, чтобы не встретиться взглядом с Оргонтийским Смерчем.

Иллесия уже давно не лежала, а сидела на топчане. Она сильно вздрогнула и зажала рот ладонями:

— Ой!

Илла боялась больших мохнатых пауков, и иногда так же вскрикивала, если какой-нибудь попадался ей на глаза.

Но Зоран был весь там, в церкви, в разграбленном наемниками городишке.

Князь говорил, а Зоран не сводил с него глаз. Худощавый, ниже Зорана ростом, со смуглым лицом человек — прозванный Смерчем. Но разве он смерч? У него есть тело, как у всех, худое лицо и нос слишком длинен… Ему кажется, это он ураганом смел городишко Асете, мановением своей руки. «Да где ему одному перебить целый гарнизон… Это же мы, мы сделали! — думал Зоран. — Он сам и ребенка не у всякой матери из рук вырвет, особенно если она работница поздоровее!»

И Зоран отвернулся. Высокий, с густой бородой, мощного сложения, он явственно выделялся среди других наемников.

— Посмотрите, он прячет лицо! — расхохотался князь Саринардо. — Иди сюда! Ты, ублюдок!

Зоран послушно приблизился, и стало ясно, что он выше на полголовы.

— Вот вам пример травоядной скотины. Глядите, настоящий бык! — бросил князь. — Уж он точно не станет есть кровавого мяса! Смотрите, какая силища. Ты бывший крестьянин, да?

— Да, — глухо подтвердил Зоран.

— Смотрите хорошенько. Вот что такое холоп! — выкрикнул Оргонтийский Смерч. — Он сжимает кулаки, но он не смеет меня тронуть!

Но Зоран, нагнув голову, вдруг зарычал и ударил князя кулаком между бровей. Тот рухнул на пол церкви, но как!.. — отлетев шагов на пять и едва не перевернувшись в воздухе.

Зорана с криками схватили за руки. Тот не вырывался, глядя на распростертое в стороне тело князя Саринардо. К Саринардо бросились наемники, стали осматривать его, и в наступившей тишине прозвучало недоуменное:

— Да он подох! Зоран его пришиб!

— Останься князь Саринардо жив, меня бы казнили, — закончил Зоран. — Уж Смерч позаботился бы, чтобы я за один раз умер сотней смертей. Что делали с осужденными в его застенках — об этом и в сказке не сказать. Но раз князь умер, я стал просить товарищей, чтобы не держали меня, а дали бежать. Городишко чужой, место глухое… В общем, ушел я на все четыре стороны.

Илла молча сидела на постели, выпрямившись, и казалось, даже не дыша. У нее зуб на зуб не попадал от холода и от страха. Она закуталась в одеяло еще плотнее. «Может, на улице ночевать — и то теплее, чем в этом подвале», — подумалось ей.

— Ну, я спать, — она снова легла, а одеяло даже натянула на голову и уже тогда взволнованно добавила. — Зоран, вовсе ты не головорез… Сколько ты видел страшного, Зоран!

Мерзнуть ночами Илле было не впервой. Заполночь в каморку вернулся кот: видно, наохотился досыта. Он настойчиво полез к Зорану под плащ, заранее громко мурлыча. В полусне Зоран пустил его и ощутил под боком тепло. Кот, прижавшийся к нему, тоже ощутил тепло и уснул.

Илле не спалось и все думалось про жестокого князя Смерча, которого убил Зоран. Она и так, и сяк натягивала на себя одеяло, но оно было слишком коротким и тонким. Завернулась в платок, но и он не помогал. «Так и не уснешь ведь… Скорее бы уж утро! А Зоран спит себе и спит, не берет его холод, что ли?»

— А и правда, что это я тут мерзну? Если вдвоем укрыться одеялом да Зорановым плащом, все будет лучше, — пробормотала Иллессия, набираясь храбрости.

Топчаны стояли рядом. Илла перелезла к Зорану, а свое одеяло накинула сверху. Случайно задела рукой пригревшегося кота. «Вот кому хорошо!». Рядом с Зораном и котом было куда уютнее. Потревоженный кот громко фыркнул в полусне. Илла почувствовала, как Зоран плотнее укутал ее плащом и шепнул:

— Замерзла?

— Еще как, — до сих пор дрожа, но потихоньку отогреваясь, пробормотала Илла. — Спать хочется, а у меня там такой холод — зубы до сих пор стучат, не уснешь. Я у тебя посплю, ладно?

— Спи, — подтвердил Зоран и немного повозился, стараясь лечь, чтобы Иллесии было удобнее свернуться под одеялом. Умиротворенный кот тихо сопел. Вскоре Иллесия уже крепко спала.

По вечерам Илла сбивалась с ног. Дверь кабака то и дело открывалась. Всем подай, убери и сполосни грязные миски и кружки, а там они вновь оказываются на длинном общем столе. Илла улучила минуту, чтобы зачерпнуть похлебки в миску для Зорана, отрезала кусок хлеба и накрыла все это полотенцем.

— А, твой сейчас придет! — добродушно усмехнулся кабатчик. — Ну, корми, корми. Ладно!

И правда, Илла все чаще поглядывала на дверь, — самое время бы Зорану… Возвращаясь из города, он заходил за Иллой в кабак. Она кормила его, а он оставался допоздна и помогал ей убрать посуду и вымыть пол. Все только головами качали:

— Ну девка, нашла себе мужика!

Хлопнула дверь. Илла оторвалась от лохани с грязной посудой и высунулась из кухни: может, Зоран?

Это и вправду был он, но с ним, к удивлению Иллесии, еще трое спутников. Один — молодой парень с чуть отросшей бородкой, с ним рядом — небольшого роста девушка со светлыми, льняными волосами, и юноша, почти подросток, который держался позади. Судя по внешности, он был этеранец: черноволосый, широкоскулый, со смуглым лицом.

Зоран улыбнулся Иллесии и сказал:

— Здравствуй, Илла. Вот… а я земляка встретил, — он похлопал по парня плечу.

Тот приветливо усмехнулся:

— Здравствуй, хозяйка.

Иллесия вытерла руки полотенцем и вышла на середину кабака. Вокруг стоял гам. Илла зажмурилась и потрясла головой.

— Все орут — ничего не слышу!

Однако слова парня расслышала и фыркнула:

— Хозяйкой стану лет через двадцать, если доживу! Ну, вроде как… здравствуй и ты!

И перевела взгляд на Зорана. Тот стал объяснять:

— Не то чтобы мы совсем земляки. Берест — он из-под Даргорода, а я из звониградской земли. Все же почти соседи.

Илла некоторое время смотрела на новичков круглыми, как у Зоранова кота, глазами, переводя взгляд на каждого по очереди. И где Зоран их откопал?

— Зоран, я тебе там отложила, садись ешь, а мне некогда.

Пока жена кабатчика подавала горланящим посетителям ужин и выпивку, Илла побежала на кухню.

Берест и его спутники с трудом нашли себе место за переполненным столом. Ирица вся сжалась: как много людей! Ее, как лесную зверюшку, тревожили сильные незнакомые запахи, от громких криков она вздрагивала. Берест обнял Ирицу одной рукой, и она прислонилась к нему.

Гул голосов, звон посуды, густой запах варева, громкие распоряжения и ругань кабатчика на кухне — Хассему все это напоминало детство. Перед его мысленным взором вставали картины: жаркое помещение, заставленное котлами, дым, удары топора — рубят туши, и где-то там, в чаду, его мать; она чистит котел, но подходить к ней нельзя — обругают или даже прибьют.