Обычный дом - Андрей Бузлаев

не совсем беспамятливый? Или это я так крепко башкой в кровать шондорахнулся, что вспоминать начал всякое?

Постояв перед дверью минуту-другую и выждав, пока вся эта чушь выветриться у меня из мозгов, я несмело позвонил и стал смиренно ждать. За минувшие сутки я уже убедился, что далеко не все бабули прирождённые спринтеры — некоторых приходится по долгу дожидаться перед дверью.

Я и ждал. Особенно вспомнив про почтенный возраст и походку Елизаветы Павловны. Минуту ждал, три, десять… К двадцатой уже ткак-то утомился. Наверно, закурил бы даже, но я к этой дряни не притрагиваюсь. Тем Киру и взял в своё время, что единственный некурящий был!

Утомившись, я закономерно позволил себе позвонить в дверь второй раз. А за ним сразу и третий — вдруг, Елизавета у нас на ухо слаба, а не на ноги? Стоп, так она ведь и жаловалась, что ей девятый десяток пошёл и что ходит неспешно…

Но это ведь не значит, что слух у неё хороший. Скорее как раз наоборот! Значит, позвоним ещё разок. И ещё несколько.

К исходу получаса я уже начал откровенно волноваться: возраст действительно почтенный и приличный, во всех смыслах, потому мало ли, что с ней могло случиться? Так разошёлся, что по вчерашней привычке начал колотить в дверь.

И опять сработало! Правда опять — как вчера. Послышался голос от соседней двери по лестничной клетке:

– Ты прекратишь дубасить или нет?! Я сосредоточиться не могу!

– Простите, я… я волнуюсь просто. Зашёл вот к Елизавете Павловне, а достучаться не могу. Она как Валентина Николаевна, на «матрац» ходит?

– О, и ты уже в курсе? – с усмешкой протянула дама из-за двери, но почти сразу её открыла. – Значит, свой.

«Интересно, а помимо женщин преклонных и не очень лет на этом этаже живёт хоть кто-то?» – промелькнула у меня в голове наглая мысль, вызвавшая предательскую ухмылку.

Дамой оказалась женщина лет сорока на вид, может быть самую малость старше. Рослая блондинка в молодёжной, яркой футболке и джинсах, даже обутая в яркие кроссовки, но при этом почему-то опиравшаяся на старческие «ходунки». К ней сразу возник ряд вопросов. Тем не менее, не смотря на любопытство, спрашивать её я ни о чём не стал, сочтя буквально все из них бестактными.

Вместо этого я решил представиться, своего рода. По-соседски.

– Да, я сосед из сто двадцать шестой, Борис. Вчера… Антонине Сергеевне плохо стало, так я пока «скорой» помогал — едва не со всеми перезнакомился. Вот, только Вас стороной обошёл, выходит.

– Да не выкай, не люблю, – с искренней улыбкой отмахнулась дама, поудобнее перехватившись за «ходунки», оперевшись на центр. – Меня Марина Владимировна зовут, можно просто Марина.

– Очень приятно. Я Борис, можно просто Боря.

– Борь, а не поможешь инвалиду немного?

– Да без проблем! А где он? Супругу вашему помощь требуется?

– Льстец… да мне же!

– А… а вы инвалид?

– Да ладно?! Не видно? Значит, действительно хороший протез сделали, незаметный. У меня ноги правой нет.

После этих слов я не мог не увидеть, равно как и перестать замечать: её правое бедро действительно смотрелось каким-то припухлым, а с внешней стороны сквозь джинсы угадывался какой-то ремень, или нечто ему подобное.

– Простите, я…

– Ой, прекрати! Мы так до утра расшаркиваться будем. Иди за мной, покажу, что помочь, – она чуть неловко развернулась на ходунках, обстукивая ими вокруг себя и, начав резво ими перебирать, довольно споро пошла вглубь квартиры.

Прикрыв входную дверь, я поспешил следом.

– Обычно сын помогает со всем, но он ушёл с какими-то бумагами моими разбираться, а мне ждать не хочется, – призналась женщина. – Тут не трудно, ты не переживай. Впрочем, мне — трудно. Потому я как тебя услышала — так обрадовалась! Кстати, а чего ты к Лизе так трезвонил?

Она остановилась перед дверью в комнату и повернулась ко мне, ожидая моего ответа. А, нет — ей ходунки не позволяли дверь открыть. Впрочем, она всё равно не спешила.

– А, простите за это, – мне действительно было стыдно, что побеспокоил её и я принялся оправдываться. – Я просто волновался, как бы с ней чего не случилось. Ей ведь девятый десяток, как она сказала, потому когда она не открыла, да вспомнив вчерашнее… извините, в общем. Вы не знаете, что это может быть?

– Знаю, – с какой-то ироничной грустью протянула Марина, пропуская мимо себя дверь, но не давая ей полностью раскрыться. – Можно сказать, что и случилось. Да расслабься! В санаторий она уехала по путёвке от СОБЕСа, или кто там их теперь выдаёт… Четвёртого мужа искать будет.

– Вы… шутите? – опешил я.

– С чего бы? За третьего она в восемьдесят вышла, чем многих вдохновила! И меня в том числе, врать не буду.

– А… – я с огромным трудом переваривал услышанное. Санаторий?! Да пропади оно всё пропадом, какой ещё санаторий?! – А что за санаторий вы не знаете, Марин? А то мне очень нужно кое-что у неё узнать.

– Знаю. «Санаторий на месте деревни Осмычка, Тульской области». Её слова. Столько раз повторила, что мне аж в память врезалось. Это на электричке до Тулы… впрочем, если действительно планируешь туда поехать — лучше на утренней отправляйся, часиков в пять утра выезжать. Иначе там заночевать придётся, дорога-то не ближняя. А Лиза женщина незамужняя, она ведь и оставить может! – дама хихикнула. – Да успокойся, я шучу просто. Мы частенько так, по-соседски. Лечиться она да развеиваться в санатории эти ездит, на самом деле. То и дело по всяким катается. В прошлом году вот на Красную Поляну ездила, например. А весной в Вирие отдыхала, не то в Марфино, по Московской области. И всё по бесплатным путёвкам. Хотя, может и ищет, чего это я? Одной скучно, как не крути. Дети у неё повзрослели, разъехались…

Она широко распахнула дверь и неспешно направилась в комнату. Когда дверь открылась, я вновь опешил. Теперь уже от вида комнаты.

– Аэ… Марина, а у меня невольно возникает вопрос…

– Понимаю. Попробую объяснить: это результат заботы государства в купе с врождённой бережливостью. Не сочти за иронию, сейчас всё поясню. Я же инвалид, поскольку нога, диабет,… и всё прочее… не важно, опустим. И государство мне, как инвалиду, предоставило новые: плиту, холодильник, стиральную машину… а к ним микроволновку, телевизор и ноутбук. А