Раскол во времени - Келли Армстронг

когда он склоняется над тележкой со старыми книгами. — Я полагаю, ты делал удивительные вещи.

Я поднимаю свои пальцы в прощальном жесте, даже если он этого не видит, и спешу с рынка.

Я пробыла в нужном месте больше часа, шагая и блуждая, и в какой-то момент, когда проулок пустой, даже падаю на землю, как будто я могу проходить сквозь время именно таким образом. Я понимаю, что это абсурдно. Точно так же, как я понимаю, что весь этот план абсурдный.

Я пытаюсь вернуться во времени, возвращаясь в то место, где я совершила этот переход. Мой мозг говорит, что это логично, но я прекрасно понимаю, что это имеет смысл только потому, что я видела это в фильмах и читала в книгах. Чтобы вернуться в свое время, вы возвращаетесь в то самое место, на тот волшебный мост между мирами. Или вы идете туда и делаете то, что делали в прошлый раз, и это создаст переход. Может быть, это слово или фраза, действие или эмоция. Сделайте это, и оно откроет дверь во времени.

Это все равно, что сказать, что если я трижды постучу своими рубиновыми тапочками, то снова смогу вернуться домой. Я основываю всю свою теорию на воображении писателей-фантастов. Не ученых, потому что нет такой науки. Люди не могут путешествовать сквозь время. Поэтому писателям не нужно беспокоиться о том, чтобы «сделать это правильно». Они выдумывают все, что хотят.

Чтобы вернуться в свое время, дитя, ты должно найти место, где ты переместилось, с тем же положением планет, а затем съесть сто пятьдесят листьев тимьяна, по одному на каждый год путешествия.

Я знала, что это был нелепый план. И все же это было единственное, что у меня было, и какая была альтернатива? Опустить руки и смириться с жизнью горничной, когда прогулка по городу могла бы стать ключом к возвращению? Если так много писателей использовали этот конкретный троп, возможно, в нем была доля правды. Это как встретить вампира, держа в руках пузырек со святой водой, а не швыряя пузырек в него.

Я не знаю, что со мной случилось. Я не могу начать понимать это, потому что такой возможности не существует ни в одной известной мне реальности. Я подозреваю, что у современных ученых-теоретиков были бы идеи, но это не та тема, которую мне когда-либо приходилось исследовать. Я надеюсь, что какой-нибудь автор или сценарист провёл за меня исследование, и вся эта идея «вернуться в то место, где вы переместились» верна.

Однако я подозреваю, что то, с чем я столкнулась здесь, было разрывом в ткани реальности. Меня задушили на том же месте, в тот же день, в тот же момент, что и молодую женщину сто пятьдесят лет назад. Это вызвало какое-то пересечение проводов в космическом смысле, и мое сознание, моя душа или как бы вы ее ни называли, каким-то образом поменялось местами с сознанием Катрионы Митчелл.

Возможно ли отменить подобное? Я даже не могу представить себе отрицательный ответ. Отчаяние поглотило бы меня целиком, и я мог бы предпринять самые отчаянные действия, чтобы вернуться домой. Поставить себя в точно такие же условия. Умереть на этом месте и надеяться, что это перенесет меня домой, потому что я не могу представить, что застряну здесь навсегда.

Есть судьбы и похуже, чем быть служанкой в приличном доме. У меня есть работа, еда и крыша над головой. Есть даже возможность стать помощником человека, выполняющего работу, которую я нахожу увлекательной, работу, в которой я, несомненно, могла бы помочь. Но это лишь крохи, которых едва хватает, чтобы я не легла на это место и не задушила себя.

Да, в моей реальной жизни есть вещи, которые я хотела бы изменить, но мне нужен шанс сделать это. Мне нужно увидеть Нэн и рассказать ей обо всем этом до того, как она умрет. Дать ей возможность заглянуть в настоящее волшебство, прощальный подарок, последний секрет между нами, прежде чем она уйдет.

Я хочу внести и другие изменения. Работать меньше. Играть больше. Возродить дружбу. Влюбиться. Однако по сравнению с Катриной у меня была идиллическая жизнь. Перспективная работа, которую я люблю, уютная квартира, любящая семья и моя свобода. Самое главное, у меня была свобода. Я могла идти, куда хотела, делать, что хотела, быть тем, кем хотела. Это не мой мир, и я не хочу в нем оставаться.

Так что я буду поддерживать свой дух, говоря себе, что должна быть дверь. Что я могу вернуться, либо я разберусь с этим, либо вернусь, когда вселенная исправит свой сбой.

А пока я сделаю все возможное. Быть Катрионой Митчелл. Делать все, что в моих силах, чтобы эта роль стала моей. Быть версией этой девушки, с которой я могу жить и не сойти с ума. Кроме того, не вести себя так, чтобы меня заклеймили сумасшедшей. Сохранить свою тайну, слиться с ней и стараться изо всех сил.

Я прохаживаюсь по переулку в последний раз, как будто тысячный будет иметь значение. Когда звучат шаги, я напрягаюсь. Я не одна в этом проулке. Я уже получила свою долю любопытных взглядов. Я получила два предложения «пообщаться», прежде чем научилась быть занятой всякий раз, когда кто-нибудь проходил мимо. Тем не менее, это было достаточно безопасно. Каким бы плохим ни был район, сейчас все еще день, даже предложения были только о выпивке, хотя, естественно, предлагающие надеялись, что это приведет к большему. Не думаю, что кто-нибудь принял меня за секс-работницу, тем не менее, на звуки этих шагов я поворачиваюсь будучи напряженной.

Это женщина, может быть, лет двадцати. Темноволосая, со шрамом на щеке и прищуренным взглядом, который кидает вызов тем, кто осмелится спросить у нее, как она получила свой шрам.

— Ну, посмотрите эту маленькую кошечку, он прокралась назад, чтобы посмотреть, что осталось в миске для сливок. Я думала, что ты больше никогда не покажешься здесь, не после прошлой недели. Я слышала, кто-то преподал тебе урок. Это был сильно запоздалый урок.

Женщина улыбается, обнажая именно такие зубы, какие я ожидала от эпохи до регулярной чистки зубов. Потом я понимаю, что она говорит. Она знает меня, знает Катриону. И что-то еще.

— Вы не знаете, что здесь со мной произошло? — спрашиваю я. — Когда на меня напали?

— Все знают. Делают ставки на того, кто это сделал. Слишком много людей хотели твоей смерти. Я не могу сказать, что виню их, — она наклоняется вперед,