Маргит Сандему - Страх

Карен Маргрет Дален незамедлительно начала разговор — или, скорее, монолог:

— Да, я слышала, что произошло с этой негодной племянницей моего мужа. Но я не могу представить себе, как ее угораздило вступить в контакт с этим проходимцем! Она ведь получила солидное воспитание в моем доме. Но, должна вам сказать, ее просто невозможно чему-либо научить. Невозможно! Насколько я понимаю, тот человек был матросом. Как она могла? Но будьте уверены, констебль, я отчитаю ее как следует, когда она вернется домой!

Пользуясь тем, что Камма сделала паузу, чтобы перевести дух, Рикард, наконец, сказал:

— Не следует забывать о том, что она помогала человеку в беде. Но дело сейчас не в этом. Вопрос вот в чем: у вас есть прививка от оспы, фру Дален?

Выставив вперед подбородок, она высокомерно заявила:

— Разумеется, нет! Мои христианские убеждения не позволяли мне сделать прививку!

— Мне кажется, это должны были решать ваши родители.

Она покраснела.

— Во всяком случае, я себе прививки не делала.

— Очень жаль. Значит, вам придется отправиться со мной в больничный изолятор.

— Не вижу в этом никакой необходимости. Мне и здесь хорошо.

— Речь идет не только о вас, фру Дален. Вы представляете опасность для окружающих, пока вы…

Он чуть было не сказал: «разгуливаете на свободе», но закончил предложение словами: «перемещаетесь среди людей».

Сделав вид, что оказывает ему величайшую милость, она кивнула.

7

Соседи Олавы и Агнес на Фестнингсгатен сидели на кухне и пили кофе. На столе лежали их любимые хальденские печенья «Тропический аромат». Это была пожилая пара, охотно сующая нос в дела соседей и любившая посплетничать.

— У этих сестер Йохансен кто-то так мерзко стучит в доме, — сказал мужчина, отпивая горячий кофе.

— Вчера я тоже слышала это, — сказала его жена, жуя печенье. — Интересно, что бы это могло быть. Лично я не видела, чтобы к ним приходили рабочие.

— Кто, кто?

Проглотив печенье, она повторила:

— Рабочие. Да и собаку их я что-то не вижу.

— Я тоже. Может быть, она сдохла?

— Хорошо, если так. Не будет больше мочиться возле нашей стены.

— Вот именно.

Некоторое время они молча жевали, причмокивая и чавкая.

— Вот теперь стука не слышно.

— Да, — сказала его жена. — Но в доме слышны какие-то звуки, как будто в ванной…

— У них нет ванной! — презрительно фыркнул ее муж. — Они моются на кухне, а уборная у них во дворе.

— Откуда тебе это известно?

— Откуда? Просто я сижу в отхожем месте и наблюдаю за их кухней, только и всего!

— В самом деле? Вот, оказывается, почему ты столько времени просиживаешь в сортире. Через щель в двери действительно видна их кухня и часть двора.

— Остра же ты на язык, старуха!

Их смачный диалог был прерван возобновившимся стуком, отдаленным и нерегулярным.

— Похоже, стучат по трубе.

— Пусть себе стучат, — ответил мужчина, который несколько скис от критики жены. — Лично меня это не интересует.

Он встал из-за стола и вышел, кипя от возмущения. Что, собственно, имела в виду его старая карга?

Взволнованность его объяснялась тем, что он был, так сказать, застигнут на месте преступления. Теперь он уже не сможет подолгу просиживать в уборной во дворе. Теперь ему уже не придется тайком подсматривать за Олавой. Агнес ничего собой не представляла, и к тому же она всегда задергивала занавески, когда мылась. Но Олава этого никогда не делала! Втайне он считал, что она знает о его присутствии, поскольку, моясь перед сном, она иногда бросала в его сторону косые взгляды. Стоя в освещенной кухне, в светло-розовом белье, едва прикрывающем колени, она с таким рвением терла себя внизу мочалкой, словно это была не ее рука, а рука мужчины. Да, она была пышнотелой и аппетитной! Его жена называла ее жирной коровой, но лично ему было так приятно разглядывать ее телеса. Ему так хотелось прикасаться к ее толстым ягодицам или потискать ее пышную грудь. Ведь он не был еще стариком, вовсе нет, в чем он неизменно убеждался, глядя на толстуху. Его жена больше уже ничего не хотела. Нам, пожилым людям, это уже не нужно, говорила она обычно, когда его рука тянулась к ее потайным местам. Это становилось просто невыносимо! Пусть благодарит теперь саму себя!

Но он давно уже не видел «жирную Олаву». В доме у них горел свет, наверняка там кто-то был. Ладно, он посмотрит потом. Жаль, конечно, но ему не хотелось, чтобы жена его что-то заметила.

И он снова пошел домой. Ему не было дела до того, что происходило у соседей.

Агнес вывела Доффена на прогулку. На снегу видны были следы многочисленных лап.

Она хорошо осмотрела этот остров. Занесенные снегом пляжи, пустые летние домики. Пустота и безжизненность…

— Нам нужно достать какой-нибудь еды, Доффен, — уже в который раз сказала Агнес. — Скоро в доме ничего не останется. Олава не подумала об этом!

Глядя на свинцово-серое море, она продолжала:

— Почему же они не приезжают, Доффен? Неужели они так и не приедут? Угощение ждет уже несколько дней, булочки зачерствели, а муки больше нет, чтобы испечь свежие.

Беспомощно глядя на Синглефьорд, она продолжала:

— И нам самим скоро нечего будет есть. Ни еды, ни людей. Кому нужен этот аккуратно прибранный дом?

С моря дул холодный ветер. Агнес больше всего беспокоили теперь симптомы, напоминающие простуду, ощущаемые ею с самого утра. Самым худшим для нее было теперь заболеть. И она думала прежде всего о Доффене: кто будет кормить его?

— Почему же не приезжает Олава с Брандтсами? — удрученно повторяла она. — Пойдем, Доффен, поищем хворост!

Собака радостно вертелась возле ее ног. Как нравилось ей бегать без поводка! Остальное пса не волновало.

Агнес наклонилась и погладила своего маленького терьера. Огненно-красная шляпа сползла набок, и она раздраженно поправила ее. Ненавистную, смехотворную шляпу, которая, к тому же, совсем не грела голову.

— Слава Богу, что хоть ты со мной, Доффен, — нежно сказала она. — Иначе я просто сошла бы с ума в эти темные ночи. Попытаемся как-нибудь справиться. Пока они не приедут. А они приедут, вот увидишь!

Но она сама начала уже сомневаться в этом.

Весь город был охвачен страхом. Ведь полиция до сих пор не нашла пожилую даму в сером пальто и серой шляпе.

Массовое вакцинирование шло полным ходом. Временами вакцины не хватало, потому что во многих населенных пунктах Южной Норвегии тоже запасались на всякий случай вакциной. В Хальдене началась паника, многие уезжали из города к своим знакомым, чтобы переждать эпидемию. И это было хуже всего: те, кто покидал город, могли, в свою очередь, заразить других. Газеты тоже нагнетали обстановку, представляя поиски исчезнувшей женщины в виде детективной истории и пугая людей заявлениями о том, что «она бродит среди нас, возможно, как раз сейчас ты встречаешь ее на улице… Будь осторожен!» Полиция и врачи получали весьма странные заявления о заражении оспой стариков, никогда не выходивших из дома, или грудных детей с нарывами на лице (оказалось, что это была обычная детская экзема) и так далее. Многие заявляли, что видели эту женщину, но каждый раз оказывалось, что это не она.