Князь Полоцкий. Том I - Николай Тихонов

– Плату за проход на волоку убрать просит, – так же негромко, по-нурмански, ответил Рёнгвальд, – А взамен говорит, что с наших купцов в их землях брать ничего не будут.

– Хо-хо, – усмехнулся старый норег, – У нас же тут торговля как у византийского конунга, от купцов отбоя нет. С кого они мыто брать будут? Со смердов проходящих?

Рёнгвальд кивнул, соглашаясь. Яромир вопросительно глядел на князя и воеводу во время их разговора. Если и услышал что, то вряд-ли что-то понял.

– Во имя дружбы со старшинством новгородским я готов пойти на это, – сказал Рёнгвальд. Яромир, услышав эти слова, оживился:

– Верное решение, княже, – быстро проговорил боярин.

– Однако, – повысив голос, произнёс Рёнгвальд, – Я властитель города Полоцка и ближайших земель. Я князь, хозяин многих судеб, магией, даром и мечом защищаю волок, по которому купцы, и иной торговый и вольный люд, везут на юг богатые северные товары. За это они и платят. Будешь ли ты это отрицать, боярин?

Яромир мотнул головой. Лицо его вновь закаменело. Он начинал понимать, к чему клонит нурман.

– Я готов отменить мыто со всех купцов и лодей новгородских, – торжественно объявил Рёнгвальд, – Если старшина новгородская и впредь будет приносить мне сие малые дары, – ярл кивнул на закрытые двери, за которыми несколько минут назад скрылись лари с серебром.

Глаза Яромира сверкнули молниями. Поток пронзительного ветра мотнулся, настежь распахнув ставни. Сжатые в руках Рёнгвальда подлокотники кресла покрылись инеем. В палате похолодало. Ядвиг зябко поёжился, Геллир же остался невозмутим.

– Разве я чем-то обидел вольный город? – грозно спросил князь. Впрочем, на Яромира это не произвело большого впечатления. Тот выдохнул носом клубок горячего пара и так же дерзко ответил:

– Брезгой был прав, говоря, что на Плоцком волоке завёлся нурманский волк!

Роговолд рассмеялся.

– Нурманский волк? – переспросил он, – Я поучил Брезгоя за его хамство и невежество. Пускай благодарит богов, что я щедр и сохранил этому ничтожеству его жизнь. Это он, он, боярин новгородский, хулил меня и отказался признавать мою власть. Чем сейчас занимаешься и ты, Яромир, – закончил Рёнгвальд, выделив голосом последнюю фразу.

Боярин не спешил отвечать. Его послали разобраться, и в случае чего пригрозить силой. Но можно ли грозить силой волку?

– Брезгой боярин вольного города, – наконец заговорил Яромир, – Он сопровождал не только своё имущество, но и имущество других уважаемых Новгородских людей. Ты ограбил не Брезгоя, князь. Ты ограбил Великий город!

– Следи за своим языком! – гаркнул Геллир, но Рёнгвальд остановил его взмахом ладони.

– Великий город доверил товары не самому грамотному человеку. Ты сам недавно назвал этого боярина шелудивым псом, – с усмешкой заметил Рёнгвальд, – Интересно, Киевскому князю Новгородские бояре также дерзят?

– Киев далеко, а ты близко, – ответил Яромир.

– Да. Ты прав, – легко согласился Рёнгвальд, – Киев далеко, а я близко. А ещё ближе к нам обоим нурманы, которые с удовольствием заберут у честных новгородских людей всё. Признай, волоки, которые я держу под своей рукой, стали гораздо безопаснее. Нурманы здесь не шастают.

«Ты сам нурман», – подумал про себя Яромир, но вслух сказал другое:

– Не хочешь ты, князь Полоцкий, вести дружбу с людьми новгородскими.

– Ты не услышал меня, боярин? – спросил Рёнгвальд, – С людьми новгородскими я в большой дружбе. И если хотят они свободно ходить по моей земле, пусть платят. Либо десятую часть, либо дары. Это щедрое предложение. Так и передай своим хозяевам. А теперь ступай!

Яромир коротко кивнул, и развернувшись, быстро вышел из палаты. За ним безмолвно последовали его сопровождающие.

Глава 8

«...Грабёж и разбор проходит по землям твоим. Ярл нурманский Рёнгвальд Олафсон, ныне зовущий себя князем Роговолдом Полоцким, пришёл из-за моря меньше лета назад. Сел в городище, названным Плоцк, что стоит на берегу реки Дивы, что впадает в суровое Варяжское море. Одарённый маг не из худших, властитель умелый, воин справный. Войско при нем не великое, числом меньше двух сотен, и почти все сплошь пахари-лесовики, пожелавшие стать воинами. Смиренно просим помощи у заступника нашего, князя Великого Киевского Игоря Рюриковича, хакана Тмутараканского. Челом бьём, оборони, княже, от разбоя и произвола. Волк нурманский Роговолд на волоках сидит, мыто с проходящих наших кораблей взимает невозбранно, десятую часть со всех товаров...» – читавший свиток посол новгородских старшин, завидев повелительный взмах руки, прекратил гундосить и мгновенно заткнулся.

Брякнул золотой браслет. Поднявшиеся было гудение в палате Великокняжеского Киевского детинца тут же стихло. Князь Игорь Рюрикович, доселе лениво сидевший в высоком резном деревянном кресле, и лениво слушавший послание, поднял заинтересованный взгляд. В глазах немолодого мужа вспыхнуло жадное, всепожирающее пламя.

Посол, один из новгородских бояр, пухлый, широколицый, дородный, засиял благолепной улыбкой. Как же, сам Киевский князь заинтересовался! Глядишь, и накажет строптивого нурмана, пожелавшего грабить вольный город Новгород.

– Десятую часть? – вопрос Великого князя нарушил мёртвую тишину, стоявшую в палате.

– Да, да, Великий! – пухляш быстро-быстро закивал головой.

Игорь задумался. Смахнул с лица чёрный чуб с проседью. Пригладил длинные варяжские усы. Хмыкнул. Великий Киевский князь был сыном варяга, воспитан варягом, но не доверял своему народу. Варяги. Слишком честные, слишком свободолюбивые.

– Хвитсерк, – негромко позвал князь.

– Я здесь, батька. – названный нурман тут же выступил вперёд. Золота на нём было не меньше, чем на самом Игоре.

Воевода Хвитсерк Харальдсон, ближайший нурманский соратник Игоря, знавший того ещё с юных лет. Верно служил ещё под началом Олега, после его смерти не пожелавший возвращаться в далёкие северные фьорды, и с гордостью присягнул новому князю. Игорь же Хвитсерка приблизил, сделав воеводою, доверился, дал под начало большую тысячу дружинников.

– Что скажешь? – спросил Великий князь, кивнув в сторону новгородского посланника.

Нурман ухмыльнулся. Одарил посла надменным взглядом, и громко произнёс на всю палату:

– Ложь!

Посол аж затрясся от возмущения, открыл было рот, чтобы возразить, но Игорь поднял руку. Поднявшийся в палате гул в очередной раз, будто по волшебству, стих. Хвитсерк, красуясь, медленно вышел на середину палаты, встал прямо перед князем и повторил:

– Ложь! Во-первых,