Князь Полоцкий. Том I - Николай Тихонов

несколькими главами кривических родов, и знаю таких, что не пройдут под твою руку осознанно. Чужой им ты здесь. И чужим будешь, покуда не докажешь, что останешься тут надолго и покидать эту землю не станешь.

– И как же я это сделаю? – заинтересованно поинтересовался Рёнгвальд.

– Женись, княже, – улыбнувшись, ответид Ядвиг, – Хватит Милёну по ночам в пустую топтать. Девка красивая, спору нет. Однако не твоего поля ягода. Любому роду с тобой породниться – честь великая. Приданное за невестой дадут немалое, за тебя на вече кричать станут. Коли надо, я подскажу, в чьих родах подрастают...

– Позже, – махнул Рёнгвальд рукой, – Не дело нам сейчас о женитьбе моей говорить.

– Как скажешь, княже, – спокойно ответил старейшина.

Ближе к вечеру к княжьему детинцу начали подъезжать телеги. Хмурые возницы из людей боярина Брезгоя, понукая лошадей, бережно выгружали свёрнутые тюки с мехами, рыбью кость, круглые пудовые куски воска, и иные богатства северной земли.

Люди Ядвига считали привезённое, и уносили в княжьи кладовые. Чтобы потом, с более сговорчивыми купцами, отправить товар дальше, на юг. Впрочем, до этого было ещё далеко. Сейчас же оставалось ждать – как ответит вольное новгородское боярство на столь дерзкий шаг молодого Полоцкого князя.

– Здрав. Будь. Княже.

Слова звучали гулко и раздельно. Говоривший стоял посреди княжьей палаты, гордо выпрямив спину, смотря прямо Рёнгвальду в глаза. Взгляд тяжёлый, властный, пронизывающий на сквозь. Серые глаза глядят глубоко и чутко, подмечая каждое движение.

Ярл внимательно оглядел своего собеседника. Тот недавно разменял третий десяток. В чёрной, ровно стриженной бороде угадываются нотки седины. Лицо чистое, без единого шрама, простое, светлое. Одет говоривший был в хороший, крепкий сафьяновый кафтан, чистую белую рубаху с вышивкой. Воинский пояс, сбоку приторочен короткий меч в узких ножнах. На голове маленькая шапочка, подбитая по краю собольим мехом.

Новгородское боярство поначалу не восприняло слова Рёнгвальда всерьёз. Ну, взял нурман залётный с торгового поезда боярина Брезгоя мыто великое – тот сам виноват. Был боярин спесив, горделив, жаден, как хорёк облезлый, имел в Новгороде нескольких довольно сильных недоброжелателей. Те только порадовались, узнав, что Брезгоя кто-то поучить решился.

Но когда с каждой лодьи, шедшей по Полоцкому волоку из Новгорода, за дерзость их боярина, стали взимать мыто, размером с десятую часть товаров, новгородская старшина взвыла.

Но поступило на удивление просто. Времени прошло чуть больше двух седмиц, когда Рёнгвальду доложили – прибыл посол из Новгорода. С понятными целями – договариваться. Посла старшины Холмгарда Рёнгвальд принимал в княжьей палате.

Ярл сидел, прислонившись спиной к тёплому дереву. В лучшей броне, сверкающем золотом панцире, таких же золотых браслетах, толстой гривной на шее. Широкий воинский пояс с кинжалом в шитых бисером ножнам. Дорого, красиво, богато.

По правую руку от ярла – воевода норегский Геллир Скулсон, верный друг и соратник Рёнгвальда, наставник и учитель. Доверенный хольд его отца, которому теперь сам Рёнгвальд без раздумий может доверить и спину, и молодое княжество.

Геллир тоже разоделся на случай важного приёма. Нацепил трофейную кольчугу, стоит, опираясь на древко длинного копья с широким наконечником. Седая борода расчёсана, волосы аккуратно уложены в косу. Стоит, смотрит. С неменьшим интересом, чем его ярл, изучает посланца.

По левую руку – старейшина Полоцкий Ядвиг. Одетый попроще, в простую рубаху с красной вышивкой, но с явным намёком – к князю приближен, и с ним в большой дружбе.

Не дойдя до княжьего возвышения шагов десять, посол остановился, снял шапку, поклонился в пояс:

– Здрав. Будь. Княже, – медленно проговорил тот, чуть ниже склонив голову.

– И тебе того же, человек Холмгарда, – усмехнулся Рёнгвальд.

«Надо же, как почтительно умеют говорить горделивые новгородцы, – подумал про себя ярл, – Видать, душит их десятую часть товаров на мыто отдавать».

Посол выпрямился, поймал взгляд Рёнгвальда, посмотрел прямо. Чуть погодя, представился:

– Я голос славного города Новгорода, боярин Яромир из рода Серпня.

Помолчав, посмотрел на Рёнгвальда.

– Что же хочет от меня славный город Новгород? – вкрадчиво поинтересовался ярл.

– Дружбы с таким славным князем как ты, Роговолд! – торжественно произнёс Яромир.

Рёнгвальд усмехнулся.

– Боярин ваш другой, торговый гость Брезгой, думал иначе, когда хулил меня и моих людей в моем доме, – напомнил ярл.

– Пёс смердящий, – пренебрежительно бросил Яромир, махнув рукой – Нет истинной силы за Брезгоем, так, шваль да мелочь одна. Вся старшина Новгородская, как один, в дружбе с тобой, княже Роговолд, клянутся Сварогом и Велесом.

Рёнгвальд улыбнулся. Вопросительно глянул на стоявшего рядом Ядвига. Тот медленно покачал головой. Яромир, бросив на старейшину ненавистный взгляд, поспешил продолжить:

– Клянутся в дружбе, и шлют тебе, княже, сие скромные дары, – боярин махнул рукой. Несколько стоявших позади Яромира холопов поднесли поближе к Рёнгвальду несколько небольших ларей, распахнули крышки.

Геллир удивлённо присвистнул. Вот тебе и скромные дары. Лари, всё как один, были доверху заполнены серебром. Рёнгвальд пригладил отросшую бороду, кивнул одобрительно.

– Действительно, скромный дар, – небрежно произнёс ярл.

Яромир опешил. Даже на пару мгновений утратил спокойный вид, неверяще моргнув пару раз глазами. Его можно было понять. За такие деньги можно было год кормить и одевать всех дружинников, ходивших сейчас под началом Рёнгвальда.

– Но я его принимаю. Как и заверения в дружбе. Дружить со старшими новгородскими людьми мне по нраву, – продолжил Рёнгвальд, кивнув Ядвигу. Старейшина сделал знак, и несколько расторопных княжьих холопов, появившихся словно по волшебству, быстренько прибрали дары.

– Раз уж мы теперь в дружбе, княже, – проговорил Яромир, когда последний ларь скрылся в княжьих хоромах, – могу ли я попросить тебя об одном одолжении?

– Каком же? – добродушно поинтересовался Рёнгвальд.

Яромир приосанился.

– Лодьи наши купеческие ходят через земли твои, княже, – почтительно произнёс тот, – по слову твоему люди полоцкие мыто берут со всех них, десятую часть, не меньше. Челом бьёт тебе старшина новгородская, княже Роговолд – уйми своих людей, снизь сборы торговые. Взамен же и мы, с твоих купцов, к нам приходящих, мыто брать не будем, и торговать будем безвозбранно.

Повисла тягостная тишина. Геллир наклонился к уху ярла и негромко спросил по-нурмански:

– Чего хочет