Токацин - Чёрная река

— Дичь, — оскалился Нингорс. — Я не полечу, пока оно не уйдёт к окраинам. От тебя, детёныш, там не останется и пепла.

— Жаль, — вздохнула Кесса и обернулась на тихий шорох. На уступ влезла и теперь оглядывалась по сторонам пепельная харайга. Её хохолок тревожно вздрагивал. Она смотрела на тень Кессы, перечеркнувшую весь уступ, и Речница знала, что сама она для ящера невидима — но вот тень его тревожит. Он принюхался к запаху растёрзанной туши, переступил с лапы на лапу и тихонько заскрипел. Кесса шевельнулась, её тень дрогнула — и харайга, молниеносно развернувшись, прыгнула со скалы. Широко расставив оперённые лапы, она перемахнула на нижний уступ и юркнула за камень.

— Ал-лийн, — прошептала Кесса, подставляя ладони под водяной шар. Медленно он поплыл вниз и разлился глубокой лужей на нижнем уступе. В скалах зашуршали и заскрипели, маленькая пасть с острейшими зубами высунулась из расселины.

— Приманиваешь? — шевельнул ухом Нингорс. — Примани что-нибудь съедобное, детёныш. В харайге есть ничего — перья и когти…

— Пусть они утолят жажду, — качнула головой Кесса. — Тут мёртвая земля, и к живым она жестока. Не знаю, как их вообще занесло в эту пустыню…

«Может, тут текли реки? Или было озеро, окружённое зелёным лесом,» — Кесса положила на ладонь Зеркало Призраков, повернула его к ближайшей скале и с надеждой заглянула в тёмную гладь. «Или море… море с островками, и с водорослями, и с перламутровыми ракушками! Что-то же было на этой земле…»

Зеркало осталось чёрным. В нём ничего не отразилось, и ни одна тень не скользнула в глубине. Подвески тихо побрякивали, покачиваясь на горячем ветру, от оправы тянуло резким полузнакомым запахом — что-то похожее Кесса унюхала на сарматской станции…

— Что там? — Нингорс, оторвавшись от еды, вытирал морду о камень, а вздох Кессы заставил его навострить уши.

— Зеркало ранено, — склонила голову странница. — Теперь оно совсем ничего не показывает.

Нингорс, облизнув нос, понюхал древнее стекло и пожал плечами.

— Может, оно уже умерло? Пахнет скверно.

«Я отнесу его Речнику Фриссу,» — думала Кесса, убирая медальон под куртку. «Если он не вылечит — найду Гедимина. Он его сделал, он и поправит. А пока пусть отдохнёт…»

Нингорс, насытившись, растянулся на горячей скале, широко раскинув руки и крылья. Костяк змеи, кое-как скреплённый сухожилиями, остался висеть на уступе — больше от него нечего было откусить, но кто-то из харайг, выглянув из расщелины, принялся трепать маленький клочок мяса. Оно не годилось ящерам в пищу, но запах крови манил их, и противиться они не могли.

— В этом месяце мы собираем семена тростника, — тихо сказала Кесса, перебирая жёсткий рыжий мех на боку хеска. — Прямо над Рекой. Взлетаем на маленьких халгах, прицепляемся к початку и обрубаем стебель. Одна халга не удержит початок, и мы собираемся по трое. Но он такой тяжёлый, что тянет к земле, и мы садимся с ним на берег. Если повезёт, у самых пещер. У нас, на Правом Берегу, мало водяных злаков, а вот на Левом только их и едят. Зёрна, когда их вылущиваешь, пахнут водой…

— Да, края у вас голодные, — проворчал Нингорс. — У нас тростником кормят хумрашей. Они пасутся вдоль берега, ходят по уши в воде. Я однажды вцепился хумрашу в загривок, а он нырнул и таскал меня под водой, пока не сбросил. У них много жира на загривке и толстая шкура, нелегко прогрызть…

— Интересно, что жители Иррима делают в этом месяце? — Кесса покосилась на белое солнце, уходящее к огненному озеру. — Тут ни рек, ни тростника…

— Прячутся от Волны, если им повезло, — грива Нингорса всколыхнулась и чуть приподнялась. — А если нет — идут в ней.

Он помрачнел, и Кесса встревожилась.

— Ты снова слышишь Агаль? Он опять заговорил?

— Он шепчет, — невесело ухмыльнулся хеск. — Почти ничего не слышно. А когда я надел бурый камень, я совсем не слышал его. Он всё громче, детёныш. Наверное, он хочет затопить всё…

Крылатая тень скользила по жёлтой равнине, исчерченной красноватыми полосами. Холмы и каменистые осыпи сменяли друг друга, кое-где по краям глубоких расщелин вздыбились розовые скалы, изредка появлялись грязевые озерца, клокочущие и смердящие. Их обступала чахлая поросль тёмно-багровой травы с тонкими, едва заметными листьями. Издали она казалась клочьями меха, раскиданными по кромке грязи. Белое солнце Иррима, скользя под сводами, освещало скалы с левой стороны, и тени постепенно укорачивались. Кесса смотрела на небо в задумчивости — она точно помнила, что вчера солнце садилось слева.

— Нингорс! Мы летим правильно? Вчера солнце шло справа, а сегодня — слева!

— Я знаю, где верх, — буркнул Нингорс. — Туда и лечу. Это местное солнце, что ты к нему привязалась?!

«Странное оно,» — пожала плечами Кесса. «Так и ходит из стороны в сторону? Посмотрим, куда оно завтра покатится…»

Утром ирримское солнце выплыло из-за правого крыла, и Речница, изумлённо мигнув, выбралась из кокона. Рассвет едва забрезжил, огненные озёра и разломы остались позади, и потянуло утренней прохладой. Кессе померещился запах прелых листьев, и она прикрыла глаза, представляя, что летит над Рекой. Но дымный смрад коснулся ноздрей и вернул её в Иррим.

— Нингорс, смотри! Это же город…

Густой чёрный дым валил столбом, взлетая к небесному своду и окутывая сталактиты дымкой. Посреди жёлтой равнины лепились друг к другу домишки и башенки, стена скал опоясывала их, — но она давно рухнула, и теперь город дымился. Тёмное русло Волны прошло в стороне от него, но она его заметила, и широкий «рукав» устремился к нему. Город с высоты казался наводнённым муравьями, и Кесса не видела, кто там воюет, но стены то и дело сотрясались от алых, золотых и зелёных вспышек, и здания оседали бесформенными грудами.

Нингорс на миг замедлил полёт, вздыбил шерсть на загривке, но, приглядевшись, только стиснул зубы и повернул в сторону.

«Да, нас там сожрут с костями,» — покачала головой Кесса, заметив над развалинами стаю сверкающих драконов. Они с небывалой яростью поливали хрупкие строения огнём, иногда кидались вниз и выхватывали что-то с городских улиц. И, если Речница не ошибалась в размерах, у каждого из них Нингорс уместился бы в пасти.

Дым клубился вокруг, щекотал в горле, и как Алгана ни старался из него вылететь, ветер нёс горький смрад прямо на него. Откашлявшись и вытерев слёзы, Кесса снова взглянула вниз — и вскрикнула:

— Нингорс, смотри!

От дымящихся развалин быстро убегали хески. Их жёлтый мех сливался с холмами, и одежда, выкрашенная в цвет охры, не выдавала их, — Кесса едва различала их тени среди камней и расщелин. Маленькие чёрные «птицы» мчались за ними, и Речница, приглядевшись, увидела длинные хвосты и блестящую чешую. Хески убегали так быстро, как только могли, но были утомлены, а кого-то ранили, и его вели под руки, — стайка двигалась всё медленнее, пока не остановилась на дне глубокого оврага.