Товарищ Йотунин - Адель Гельт

у молодого урук-хай имеется вместо пуза, и рассматривал на просвет склянку, удерживаемую на весу рукой уже правой.

— Ты, походу, что не вари, все синька получится, — радостно поделился мой товарищ, закончив осмотр, и яркая лазурь содержимого склянки была порукой его словам.

— Отвечаю по порядку, — я только что вынырнул из недр обновленной ванной комнаты, и сейчас немного морщился: слишком ядреным послевкусием меня наградила местная зубная паста. Будто нажевался мяты и закусил чесноком, извините. — Это самое пьют. И нет, оно не синька, несмотря на цвет. Ни грамма спирта в составе!

— Зелья для волос, вроде, положено мазать поверх, — усомнился орк, — а не лить внутрь…

— Так это если для волос, — просветил я друга. — Когда оно от волос, можно и выпить.

Я вошел на кухню: немедленно стало тесно. Сидеть вдвоем за одним столом — еще более или менее, стоять — почти не получается.

— Дай сюда, — сказал.

— На, — согласился орк, протягивая мне заветную склянку.

Сорвал зубами пробку, внимательно принюхался — пахло, вроде, как и должно было это делать, — и опростал посудину одним богатырским глотком.

— Ты не того? — подвинулся, пусть и было некуда, орк. — Не как в прошлый раз?

— Не должен, — с некоторым сомнением протянул я. — Вроде, в этот…

Договорить не получилось: зелье принялось действовать, да еще как!

Доводилось ли вам, к примеру, чесаться железной щеткой? Ну, такой еще снимают застарелую ржавчину с металла? Говорите, нет, и не планируете? Вам, конечно, виднее.

Лично мне — прямо сейчас — такой щетки не хватало зверски. Чесалось так, что вялые скребки ногтями не просто не возымели эффекта — страдающий кожный покров таковых попросту не заметил!

— Зая Зая, — вдруг вспомнил я о важном настолько, что мысли о нем перекрыли даже алхимическую чесотку. — У нас ведь есть циклонатор?

— А чо это? — проявил интеллектуальную сноровку урук. — А, пылесос! Не, нету. Веник вон, совок.

— Фигово, — оценил я. — Шерсть — она…

Прибираться закончили примерно через час — и циклонатор, который пылесос, пришлось купить — благо, продавался тот недалеко и стоил недорого. За полезным бытовым прибором Зая Зая отправился в одиночестве — я был несколько неготов…

Ни разу в жизни до того не приходилось линять, поскольку всегда было нечем, а теперь вот — извольте видеть — есть…

— А оно, типа, каждый раз так? — пылесосом пользовались по очереди, и конкретно сейчас была очередь орка — отдыхать. — Может, на тебя в следующий раз того, мешок надеть? О, вон еще, — орк радостно ткнул пальцем в пропущенный мной клок синеватой шерсти — моей собственной.

— На себя надень, — беззлобно огрызнулся я, щелкая переключателем устройства. — Вроде все… А так нет, не должно. Зелье такое — на один раз. Сначала все выпало, потом не растет.

— Не все, — хрюкнул орк. — Не все выпало.

Я тут же понял, что желание громко, в голос, заржать, мой товарищ сдерживает уже не первую минуту.

— А чего? — уточнил я, уже понимая, что мне срочно надо к зеркалу.

— А того… Иди, смотри, парикмахер!

Я и пошел — ближайшее, оно же единственное, большое зеркало размещалось в ванной.

Из отражающей поверхности на меня уставилась рожа, куда более симпатичная, чем до того — потому, что лысая. Правда, орк тоже оказался прав, в том смысле, что лысая — не до конца.

Ровно посередине того места, где у всякого волосатого, как правило, прическа, вызывающе торчал ярко-синий, состоящий из моих волос, гребень…

Отсмеялись — несмотря на ситуацию, для меня не очень приятную, оба. Орк — от всей души, я — то ли за компанию, то ли так вышло нечаянно, например, случилась истерика.

— Давай сбреем? — конструктивно предложил, наконец, Зая Зая. — Золинген имеем, во!

Неизвестное мне слово обозначало, как оказалось, опасную бритву: старинного вида и очень, очень острую даже на вид.

— Немного погодя, — сбледнул бы я лицом, не будь и без того бледно-синего цвета. — Иначе опоздаю. Прическа же пусть торчит, это же…

— Сервитут, — продолжил урук за меня. — Кому какое дело?

В вестибюле главного городского морга я оказался вовремя — даже на несколько минут раньше.

— Это серьезные люди, — предупредил меня накануне егерь. — Ты даже не представляешь, насколько… Ценят три вещи: аккуратность, исполнительность, пунктуальность. Нет, даже четыре: еще — разумную инициативу, но ту — не сразу и не от каждого.

На серьезных людей хотелось произвести серьезное впечатление, поэтому я решил не опаздывать, и не опоздал.

Сначала меня тщательно досмотрели. Даже обыскали, если вы понимаете, о чем это я.

Стальная клетка, в которую я попал — вернее, шагнул сам, повинуясь требованию вооруженного охранника — немедленно вызвала воспоминания о святейшей, чтобы ей провалиться, неоинквизиции… Того мира, в землях германских и триста пятьдесят лет назад.

Видимо, просветили насквозь каким-то прибором, незаметно установленным внутри самой клетки.

Подчиняясь требованию, сдал все железо, развешанное на поясе и разложенное по карманам — жилетку свою боевую я брать не стал, вернее, оставил ее при трицикле и ожидающем меня снаружи здания орке.

Железо отправилось в солидного вида ящик, мне выдали то ли ключ, то ли бирку, и пропустили внутрь морга. Я вошел и закрыл за собой тяжелую дверь.

В морге было тихо, будто… В нем. Гудела только за стеной вентиляционная машина — во всяком случае, звук шел такой, привычный и понятный. Где-то иногда хлопала дверь. Я ждал.

Наконец, меня заставил отвлечься донесшийся из-за спины цокот то ли копыт, то ли каблучков. Развернулся, стараясь сохранять подобие достоинства: мало ли, кого там несет…

Несло — и принесло — барышню. Симпатичную такую, если вам, конечно, нравятся чистокровные человечихи. Умненькое личико, длинненькие ножки, беленький халатик…

— Туньин? — барышня постаралась сделать лицом строгий вид. — Здравствуйте. Идемте, сделаем пропуск.

— Йотунин, Иван, — отрекомендовался я на всякий случай — мало ли что запишут в документ со слов барышни, доказывай потом, что не верблюд!

— Да-да, — согласилась барышня, возобновив копытно-каблуковый цокот. — Не отставайте, Ванин!

Пропуск, к счастью, сделали не с девушкиных слов — и даже не с моих. Пригодился (что-то мне подсказывало, что третий или четвертый раз за всю Ванину жизнь) документ — синяя книжечка, украшенная тисненными золотом буквами: PASSPORT.

— Что-то вы на себя не очень похожи, — усомнилась дородная карла, или, как тут говорят, гнома, занявшая собой все пространство, оставленное в комнате конторским столом.

— Побрился, — кратко ответил я. — Трудоустройство. Со всем пониманием.

— А чего тогда прическа? — не сдавалась страж режима.

— Не до конца побрился, — уточнил я. — Щетина… Как проволока. Золинген не всегда берет! — к месту вспомнил я новое слово.

— Ну, раз