Дэвид Геммел - Эхо Великой Песни

— Вы сожалеете о своем решении, учитель? — спросил Шеван.

— Я о многом сожалею, — сказал Ану и добавил тихо:

— Слишком быстро строили.

— Что строили, учитель?

— Пагару был первым поселением, городом-крепостью. Когда мы впервые пришли сюда шестьсот лет назад, все местные племена воевали друг с другом, и нам пришлось строить быстро. пока они не поняли, какую угрозу мы для них представляем.

Стены поставили за две недели. Слишком, слишком быстро.

Они не так крепки и не так приятны на вид, как могли бы быть. Эгару построили сто лет спустя, и он гораздо крепче. За ним, как жемчужины вдоль побережья, возникли другие. Бория долго была моим любимым городом. Там жили художники и поэты, замечательные люди. И философы тоже. Много счастливых вечеров я провел, сидя с ними на белом песке и споря о смысле жизни. Ты был в Бории?

— Да, учитель. Я получил там образование.

— Ах да, забыл. Ты знаешь, что это был последний город, построенный с помощью Музыки?

— Да, вы мне говорили. Много раз.

— В Пейкане и Кавале я никогда не бывал. Слышал только, что они некрасивые и убогие.

— Это торговые города, учитель, и аватаров там мало. Они действительно непривлекательны.

Ану перешел к западному окну и прищурился, глядя на море.

— Вот откуда придет к нам враг, Шеван. С дикого западного континента. Мы нанесли на карту его берега, но в глубь суши так и не проникли. Боюсь, это было нашей ошибкой.

Много, много ошибок мы совершили.

Он вздохнул, перешел к южному окну и умолк, глядя серыми глазами в далекую даль, — Все могло быть так хорошо… Ни болезней, ни голода, ни смерти.

— Мы победили все это, учитель, — заметил Шеван.

— Вот именно, мы. Пятьсот человек. Больше половины мира дрожит под ледяным одеялом, тысячи голодают, миллионы умирают до срока. Но мы, пятьсот человек, владеем ключами от врат бессмертия. И хорошо охраняем свои знания.

— У нас нет выбора. Варвары не готовы воспринять эти знания.

Старец издал смешок и опустился в широкое кожаное кресло.

— Не готовы, говоришь? Это верно. Мы об этом заботимся. Мы не делаем ничего, чтобы их подготовить, — напротив, укрепляем в них веру в наше божественное право на вечную жизнь.

— Разве это не так? Разве мы не избраны свыше?

— Может быть. А может, избранниками были те, что жили до нас. Я не знаю. Одно верно: я самый старый из всех живущих в этом мире людей. На будущий год мне стукнет две тысячи. Что ты об этом думаешь?

— Я благодарю за это Исток, учитель.

— А я вот порой не знаю, благодарить Исток или проклинать. — Ану разложил на столике кристаллы, и они заиграли на солнце. — Скажи мне, что ты видишь?

Шеван сел напротив, пристально глядя на камни — белый, голубой и зеленый.

— Вижу, что голубой разряжен почти наполовину, но заряд белого и зеленого почти не истрачен. Что еще я должен видеть, учитель?

— Погибшие души и математику вечности, — печально ответил Ану.

— Я не понимаю, учитель. Какое отношение имеет математика к душам?

— Вселенная основана на математике. Совершенство в кажущемся хаосе. Но сейчас не время давать уроки, Шеван.

Оставь меня: я должен снова стать молодым.

Вирук не сомневался в святости подвижника Ану. Сам Бог предупредил этого человека о грядущей катастрофе. Ану говорил об этом в храме Параполиса, и семнадцатилетний Вирук видел, как его осмеивали и поносили за это. Когда подвижник закончил проповедь и стал сходить по ступеням Храма, Вирук перехватил его и спросил:

— А как Он говорил с вами?

Ану повернулся, внимательно посмотрел на юношу и ответил:

— С помощью Математики.

Вирук был разочарован, потому что с ним самим Исток говорил по-настоящему, тихим шипящим голосом.

— Я не понимаю, — сказал он.

— Пойдем со мной, — позвал Ану, и они вместе пошли через Олений парк. Ану пояснил, что в древних летописях говорится о великом бедствии, когда звезды на небе сместились и солнце взошло на западе. — Это цикл, — сказал Ану, — и очень скоро то же самое случится снова. Нынешним летом.

Вычисления заняли у меня два столетия, но теперь я, как мне кажется, определил время с точностью до нескольких недель.

— Как же вы думаете пережить конец света? — спросил Вирук.

— Я полагаю, что наша колония на дальнем севере избежит худшего, и надеюсь увести тысячу наших собратьев на берега реки Луан.

— Бог и со мной говорит, — признался молодой Вирук.

—  — Тогда спроси его, как тебе следует поступить.

— Он мне не отвечает. Просто говорит, что надо делать. Я ничего не знаю о северной колонии. Что это такое?

— Край враждебных дикарей. Подумай хорошенько, прежде чем решиться идти туда. Боюсь, что путь будет труден и полон опасностей. На нас станут нападать туземцы и дикие звери.

— Я иду с вами, — без промедления ответил Вирук.

В числе двухсот других аватаров он отправился в путь, который, как и предсказывал Ану, оказался опасным, но Вируку доставил громадное удовольствие. На них нападали трижды.

Каждый раз Вирук убивал множество врагов и смотрел, как содрогаются их тела. Он испытал разочарование, когда весть о том, что аватаров лучше не трогать, разошлась по всем племенам и нападения прекратились.

На четырнадцатый день лета они добрались до первого из пяти городов.

Затем настало крушение мира, и Ану стали называть Святым Мужем.

Наряду с его пророчеством оправдалось и то, что Исток говорил Вируку. «Убивай во имя мое, — говорил юноше тихий голос, — и ты познаешь радость».

Вирук познавал эту радость все последние семьдесят лет.

Он чувствовал себя связанным с подвижником Ану, ибо они оба выполняли волю Высшей Сущности.

Когда он уезжал из деревни Пасепты, на душе у него царил покой. Не глядя на селян, которые низко кланялись ему, он выехал за ворота и направился на северо-восток, к границе с грязевиками. Он надеялся встретить там другие разбойные отряды и отправить еще немного душ в огненный зев Истока.

Страха он не испытывал. Он чувствовал себя бессмертным, непобедимым и думал о том, как хорошо быть святым.

Софарита полагала, что хорошо разбирается в людях. Она знала, как мужчины в их деревне ухаживают за женщинами, и видела порой, как они дерутся после попоек в деревенском собрании. Видела, как они горюют и радуются, и думала, что мужской ум не таит для нее загадок.

Теперь она поняла, что заблуждалась.

Родители ждали ее в маленьком домишке тети Киару, и она побежала туда.

Вся семья собралась у стола. Киару, как всегда, ткала очередной ковер, ее худой, малорослый, изнуренный работой муж смотрел в окошко, трое малых детей играли на полу.