Дэвид Геммел - Эхо Великой Песни

— Опустись на колени и протяни правую руку, — велел он Раэлю.

Маршал повиновался, и Ану стал выдувать из флейты ноты — тихие, как шелест осеннего ветра в траве, легкие, как пух, сладкие, как первые весенние птичьи трели. Раэль полностью погрузился в музыку, и Ану ступил на его протянутую ладонь. Раэлю показалось, что нога подвижника сейчас вдавит его пальцы в пол, но ладонь не шелохнулась, и Ану продолжал стоять на ней. Музыка утихла.

— Встань, Раэль. Подними меня к потолку.

Раэль встал без труда, совершенно не чувствуя веса Ану, и поднял руку.

— Теперь опусти меня обратно и посади в кресло.

Раэль сделал это, и старик, как перышко, опустился на сиденье.

— Почему ты не сказал мне об этом раньше? — спросил маршал.

— Зачем мне было говорить? Я хотел, чтобы и другие аватары овладели этим древним знанием. Хотел убедиться, что у нашей расы еще есть будущее. Но никто так и не пожелал заняться этим. Разве что Ро — но он слишком привязан к прошлому, чтобы простирать руку в будущее.

— Но ты мог бы научить нас! — сказал Раэль, разрываясь между почтением и гневом. — Эти годы были для нас трудными. С твоей помощью мы достигли бы гораздо большего.

— Вы могли найти в математике все, что искали. Но ты так и не вник в смысл моих слов, Раэль. Мои умственные способности возросли, когда я перестал пользоваться кристаллами.

Смертность — вот что дает нам желание познавать, приспосабливаться, прокладывать новые пути в будущее. Без этого мы стояли бы на месте, желая повторения одного и того же. Так что же, дашь мне сундук?

— Дам. Но что заставило тебя передумать? Какое видение явилось тебе?

— Поговорим об этом снова, когда на небе появятся две луны.

Раэль понял это в том смысле, что Ану не желает говорить о своих мотивах. Во рту у маршала пересохло. То, что предлагал Ану, почти пугало его. Это возрождало надежу — и было чревато отчаянием.

— Сколько времени это займет? — спросил он, зная заранее, что услышит: несколько десятилетий. Как им пережить эти годы?

— Полгода, — ответил Ану.

Раэль вздохнул. Как видно, Ану все-таки выжил из ума, — Я учился математике у тебя, Ану. Если я помню правильно, Белая Пирамида сложена из миллиона каменных блоков.

— Из миллиона ста семидесяти тысяч, — уточнил старик.

— Прекрасно. Если поделить это число на количество дней в году, то получается, что за один день тебе нужно вырубить, перевезти и водрузить на место две тысячи девятьсот блоков, каждый из которых весит больше тридцати тонн.

— Три тысячи четыреста двадцать два. Для этого мне и нужен сундук.

— Даже с сотней сундуков это невозможно! — вскричал Раэль. — Твои люди не смогут работать с такой скоростью.

— Смогут. Меня не ограничивает ничего, кроме времени.

Как долго ты сидишь у меня, Раэль?

— Полчаса или чуть дольше. А что?

— Ты пришел, как я просил, в полдень. Отдерни штору и посмотри.

Раэль подошел к окну и отвел тяжелую бархатную ткань.

Снаружи стояла ночь и светили звезды. Раэль поморгал, глядя на луну, и спросил:

— Это иллюзия?

— Нет. Ты пробыл здесь десять часов. Время — тоже часть Музыки, Раэль. Ты совершенно прав. Даже если разобрать четыре неудавшиеся пирамиды и пустить эти блоки в дело, понадобится шестьсот опытных рабочих и больше двадцати лет. Такого времени у нас нет — есть от силы полгода. С помощью Музыки я заставлю время танцевать так, как нужно мне. Здесь, в этой комнате, я его замедлил. В долине Каменного Льва я, использовав твой сундук, ускорю его в двадцать раз.

— Ты замедлил время без кристаллов? Не могу в это поверить.

— Кристаллы лишь увеличивают наши возможности. Истинная сила идет изнутри. Это и есть знание, которое мы утратили. — Дну помолчал, испытующе глядя на Раэля. — Есть еще кое-что, над чем тебе следует подумать, подвижник-маршал, — и это революционная мысль.

— Что ты имеешь в виду?

— Шестьсот моих рабочих.

— И что же?

— Они состарятся в двадцать раз быстрее обыкновенного.

Многие не доживут до конца года.

— Я найду тебе новых.

— Нет, Раэль. Ты не понимаешь. Здесь главное время — полгода и ни дня больше. Я не могу уложиться в этот срок, если мои рабочие будут стариться и умирать. С каждым днем, пока продолжается Танец, их мастерство, а с ним и скорость строительства, будет расти. Это входит в мои расчеты, как и замедление Танца каждые пять ваших дней, чтобы получить запас провизии на три месяца.

Раэль понял и был ошеломлен.

— Ты хочешь, чтобы вагары пользовались кристаллами?

Святые небеса! Совет ни за что этого не позволит!

— Ну так не говори им.

— Я должен.

— Это военный вопрос, Раэль, — значит, ты можешь решить его самостоятельно.

— Пирамида — не предмет вооружения, и мы не находимся в состоянии войны.

— Я сказал тебе правду, Раэль. Это военный вопрос. Что до вагаров, они ничего не будут знать о кристаллах — мы скажем им, что применяем магические средства, вот и все. Часть правды им открыть необходимо: они должны знать, что проведут в долине Каменного Льва двадцать лет, но во внешнем мире за это время пройдет всего полгода. Я также пообещаю им, что благодаря магии стареть они не будут и что каждый из них получит жалованье за тридцать лет и станет богачом, когда вернется домой.

— Ты требуешь большого доверия, — заметил Раэль. — И от меня, и от тех людей, которые двадцать лет будут гнуть спину.

— Многое может пойти не так, как задумано, — признался Ану. — Но я должен добиться успеха во что бы то ни стало.

Ты не представляешь себе, как это важно.

— Уверен, что ты мне все объяснишь, когда сам захочешь. — Раэль встал. — Мирани, кстати, шлет тебе привет.

— Она хорошая женщина, — успокоенно улыбнулся Ану. — Боюсь, что слишком хороша для тебя.

— Кто спорит, — улыбнулся в ответ Раэль. — Она не хочет возвращаться в Совет и занимается лепкой и раскраской горшков.

— О нас забудут, а гончары будут всегда, — сказал Ану.

Глава 9

Имя ему было Молодой Старец, ибо он родился старым и молодел с годами. И он был мудр, ибо на плече его лежала рука Отца Всего Сущего. Он знал весь мир и знал, сколько звезд на небе, и не было для него тайн ни в прошлом, ни в будущем.

Однажды он заплакал, и слезы его, как дождь, затопили всю землю. Другие боги пришли к нему и спросили, отчего он плачет, но он не сказал им.

Из Полуденной Песни анаджо

На следующее утро Ану с помощью своего любимого ученика Шевана поднялся на три пролета в башню. Высокие закругленные окна выходили на все четыре стороны света, и Ану подошел к восточному. Устье Луана сверкало на солнце, на том берегу виднелись мраморные башни Пагару.