Роберт Сальваторе - Тогайский дракон

— Может, и на охоту, конечно. Однако хорошо известно, что тогайру обычно охотятся рано утром, — с усмешкой отозвался ятол. — На самой, я бы сказал, заре.

— Но…

— Сразу же возникает совершенно естественный вопрос, мой юный друг: если они и в самом деле на охоте, то на кого в данный момент охотятся?

Пестль откинулся на спинку сиденья, изумленно глядя на ятола. Им — даже живот от этого свело — начало овладевать весьма скверное предчувствие.

Ятол Гриаш медленно вышел из кареты и пристально оглядел все, что попало в поле его зрения: стоящие вкруговую шатры кочевников и множество маленьких детей, выглядывающих из них.

— Эти люди размножаются как кролики, — со смешком заметил ятол. — Найдите, кто главный в этом жалком лагере.

Вен Атанн сделал знак одному из жителей Дуан Кел подойти к нему. Они вместе пошли по лагерю: чежу-лей говорил что-то поселенцу, а тот переводил его слова на тогайский.

Везде наблюдалась одна и та же картина: покачивание головы, потом Вен Атанн рявкал что-то, а поселенец повторял, уже более настойчиво.

Но и это не приводило ни к какому результату. Тогда Вен Атанн делал шаг вперед, движением руки приказывал тогайранцу опуститься на землю и в сопровождении поселенца отправлялся дальше.

— Они напуганы, — объяснил Гриаш Карвину. — Не отвечают, потому что не знают, что сказать.

— Ваш человек, Вен Атанн, внушает им страх.

— Отнюдь, — отозвался ятол Гриаш, — Они не знают, что сказать, потому что боятся сказать правду. Эти глупцы не успели придумать правдоподобную ложь, никак не ожидая, что им придется столкнуться с такой силой. Нерешительность выдает их, понимаешь?

— Понимаю, ятол.

— В самом деле? — Гриаш повернулся к Карвину, пристально вглядываясь в его лицо. — Ну, так почему они боятся?

Пестль знал ответ, но никак не мог решиться произнести его вслух.

— Потому что они виновны, — сказал он наконец.

Ятол медленно кивнул, прищурился и снова обратил взгляд на тогайру.

Карвин Пестль не мог отказать этому рассуждению в логике. Для него было очевидно, что жители селения если и не были в сговоре с бандитами, то, по крайней мере, знали о них. Но при виде всех этих перепуганных женщин, детей и стариков слово «виновны» казалось не слишком подходящим.

Его внимание привлекла неожиданно возникшая суматоха чуть в стороне. Из шатра выскочил бехренский солдат, пинками гоня перед собой юношу тогайранца.

— Они говорят, что все мужчины на охоте, ятол, — доложил Вен Атанн.

— Похоже, все, кроме одного.

Солдат подошел к Вен Атанну и толкнул юношу к ногам командира.

чежу-лей кивнул двум другим солдатам, они тут же сорвались с места и скрылись в шатре.

— Кто это? — спросил ятол Гриаш, и бехренский поселенец перевел его вопрос женщине, с которой разговаривал прежде.

Женщина замешкалась с ответом, и переводчик, уже повышенным тоном, снова повторил вопрос.

Вдруг она произнесла что-то, причем так выразительно, что сразу чувствовалось — лжет; это поняли даже те, кто не знал тогайского языка.

Потом неожиданно наступила тишина. Женщина и переводчик сверлили друг друга настороженными взглядами.

— Где остальные? — спокойно спросил ятол Гриаш; переводчик повторил его вопрос.

— Нет остальных, — ответила женщина.

И Гриаш, и Карвин поняли смысл ее ответа без перевода.

— Где остальные? — повторил ятол.

Женщина дала тот же самый ответ. Поселенец собрался перевести его ятолу Гриашу, но тот поднял руку, останавливая его, и посмотрел на Вен Атанна.

— Здесь нет деревьев, чтобы его вздернуть, — произнес ятол. — Сожгите его!

У Карвина глаза полезли на лоб.

— Ятол… — начал было он, но взгляд Гриаша недвусмысленно дал понять, что его решения не подлежат сомнению.

Вен Атанн отрывисто бросил распоряжения. Вскоре пленника оттащили в сторону, распластали на земле и связали ему руки и ноги. Все попытки сопротивления пресекались ударами.

Тогайранцы разразились громкими криками, но солдаты не подпускали их к пленнику.

Гриаш кивнул Вен Атанну, и тот — явно не новичок в такого рода экзекуциях — поджег факел. Один из солдат подбежал к нему и вручил мех, в котором булькала какая-то жидкость.

Масло для ламп, понял Карвин Пестль. Он буквально потерял дар речи, даже дышал, и то с трудом. Однако не смог выдавить ни единого слова протеста; впрочем, было понятно, что ятол и не стал бы его слушать.

Стараясь скрыть отвращение, молодой пастырь смотрел, как Вен Атанн облил тело юноши маслом.

— Спроси ее еще раз, где остальные, — приказал Гриаш переводчику.

Женщина, застывшая с широко открытыми, немигающими глазами, казалось, заколебалась, но потом повторила прежний ответ, хотя гораздо более смиренным тоном.

Ятол с широкой улыбкой на лице посмотрел на женщину.

— Спрашиваю в последний раз, — сказал он без малейшего нажима в голосе.

Та отвернулась. Пестлю страшно хотелось поступить точно так же, но он не смог, загипнотизированный тем, как ятол Гриаш спокойно кивнул Вен Атанну, и тот с непроницаемым лицом поднес горящий факел к телу пленника.

Карвин понимал, что несчастный юноша зашелся в крике, а вместе с ним отчаянно кричат собравшиеся вокруг места казни его соплеменники, но почему-то не слышал ни звука: ужасное зрелище буквально парализовало его.

— Ну же, иди! — услышал он наконец и понял, что ятол Гриаш зовет его за собой к карете и, видимо, обращается к нему уже не в первый раз.

Пестль повернулся, подбежал к ступенькам, помог подняться господину и прыгнул в карету, страстно желая как можно скорее захлопнуть дверцу и избавить себя от чудовищного зрелища.

— Делай что хочешь, — сказал ятол Гриаш Вен Атанну и дал знак вознице трогаться с места.

Бехренские солдаты не последовали за ними, оставшись вместе с командиром в лагере. Карвин Пестль долго не решался оглянуться, но в конце концов сделал это.

Лагерь уже скрылся за гребнем холма, однако его место было нетрудно определить по поднимающимся в небо зловещим клубам черного дыма. Молодой пастырь содрогнулся и обмяк на сиденье, с трудом сдерживая позывы к рвоте.

ГЛАВА 7

ТИМВИВЕНН

Белли'мар Джуравиль открыл глаза и попытался встать, но обнаружил, что крепко связан. Он лежал в лесу на какой-то тряпке, которая ранее, возможно, служила одеялом. Все деревья вокруг были мертвы — пустотелые, с заломленными как бы в молчаливой мольбе черными руками-ветками. Вдоль земли тянулся густой туман, сквозь который лишь кое-где проглядывал мох. Эльф не замечал поблизости никаких признаков жизни, но вдруг услышал стон и, с огромным трудом повернув голову, увидел Бринн. Девушка была привязана за руки к толстой ветви так, что ноги не касались земли; глаза ее были закрыты.