Скованная льдом - Нина Черная

Легкое дуновение ветра, и моего носа коснулись хмельные запахи. Я поморщилась, неуверенно сжав края шубы рукой. В доме у нас редко пили, только по великим праздникам. Да и то такого запаха не ощущалось.

Хмельное пробиралось в нос, нещадно щекоча его, поэтому я не выдержала — чихнула. Разговоры и смех тут же смолкли, а люди повернули головы в мою сторону. Я сглотнула, в душе зародилась тревога — все, кто находился на поляне, оказались мужчинами.

Они повскакивали со своих мест, принимая странные позы. В руках ближних ко мне блеснула сталь. Я прижала руки ко рту и попятилась. Неужели, на разбойников попала?

Когда мужчины увидели, кто нарушил их покой, на лицах многих расцвели щербатые улыбки, а мое сердце ухнуло вниз, будто в пропасть сорвалось.

— Девица, — пророкотал один из них, по виду, самый крупный.

— А я говорил, удача тут нам улыбнется, — поддержал его другой.

Тело мое сковало, только не от холода вовсе — от леденящего страха. На ватных ногах я попятилась обратно, куда угодно, хоть под яростные очи Макара, хоть во вьюгу злую, только не в лапы к разбойникам.

Не успела я и шагу ступить, как на плечи опустились тяжелые руки, будто к земле прибили, а на ухо кто-то прошептал хрипло, обдавая зловонным хмельным дыханием и запахом немытого тела:

— Куда же ты? Будь гостьей у нашего очага. Мы согреем тебя девица-краса.

* * *

Я вздрогнула всем телом, отчетливо осознавая, что убежать уже не получится. В уголках глаз защипало, а по телу расползся липкий страх, сковывая движения. Приоткрыла рот в беззвучном крике и стиснула руки сильнее, даже голос пропал, кажется.

— Не бойся, девица, — хрюкнул тот, что был крупнее, — мы тебя не обидим.

— Напоим, накормим, — вторил ему кто-то из толпы.

— Проходи к очагу, — подтолкнул в спину третий.

Я почти упала навзничь — ноги сделались ватными, держать перестали от страха — только меня подхватили эти же руки, приподняли над землей и поволокли к костру. Мужчина при этом довольно хохотнул мне на ухо, а у меня внутри вдруг появилось странное чувство. Липкое, отравляющее кровь. Никогда подобного не испытывала, поэтому не знала, как назвать.

Хотелось скинуть чужие руки, да побежать в баню, мыться скорее, хоть на мне и присутствовало несколько слоев одежды. Но это оказались цветочки, потому что одна из его рук вдруг пробрались под шубку, стиснула грудь будто тисками, от чего я невольно всхлипнула.

— Хороша! — заверил своих товарищей тот, который меня схватил, — а пахнет так, что башню сносит!

Я услышала, как он втянул воздух рядом со мной, тут же рывком сорвал пуховый платок с головы, откинул в сторону, остальные разбойники заулюлюкали. Мерзкое чувство только расползалось по телу, парализуя, по щекам покатились слезы.

— Не плачь, голубка, — хмыкнул один из разбойников, он подошел ближе остальных, прожигая меня масляным взглядом и кривя обветренные губы в ухмылке, — мы хорошие.

Только слова его отдавали фальшью, потому что чужая рука все еще сжимала мою грудь до боли, мяла нежную плоть до синяков. Я снова всхлипнула, не кстати вспомнились прикосновения Макара, такие нежные, такие аккуратные, желанные.

— Иногда бываем, — продолжил он, отрывая мои онемевшие пальцы от краев шубы.

И тут в моей голове будто что-то щелкнуло. Не хочу, чтоб меня другие мужчины так касались, никогда! Я завизжала и вцепилась ногтями в лицо тому, который стоял напротив, одновременно с этим забарахталась, молотя ногами в воздухе.

Мужчины замерли от неожиданности на мгновение, а хватка ослабела. Только рано я обрадовалась. Мужчина напротив взревел, как раненый бык и замахнулся огромной ручищей.

Боль вспыхнула в голове тысячами взрывов, а оковы из рук совсем перестали меня стискивать, перед глазами тут же замелькали яркие звездочки. От неожиданности ноги подкосились и я рухнула в примятый снег, подол задрался, по ногам от колена до бедра пробежались иголочки холода, обжигая кожу.

Я приложила ладонь к горящей щеке — именно на нее пришелся удар. Воздух из легких вырывался клочками, тая белыми облачками пара, а сердце бешено колотилось в груди.

— Паскуда, — зло выплюнул тот, на которого я напала, — мы хотели ласково с тобой, а ты драться удумала.

Ото лба, вниз к подбородку изломами спускались пять кровавых дорожек, я мельком глянула на свои пальцы свободной руки — кончики окрасились в красный. К горлу подступила тошнота, неужели, я способна так сильно кого-то поранить?

Разбойник, что удерживал меня сначала, схватил товарища за руку, когда тот сделал шаг ко мне. Я замерла, натянутая внутри, как пружина, даже подол не поправила, отмечая, что остальные развязывают пояса, да тулупы с дубленками расстегивают. Вцепилась руками в снег — очистить пальцы, и старалась не думать, что растерла чужую кровь по своему лицу.

Но сил товарищу не хватило, разбойник вырвал руку, обдавая меня дикой яростью во взгляде, и ногой наотмашь ударил меня в бок. С губ сорвался всхлип, а новая порция боли вгрызлась в мою плоть, скрадывая возможность дышать. Я отлетела на несколько шагов, почти врезаясь лбом в дерево, и затихла, замерла, делая вид, что меня нет.

Боль оказалась всепоглощающей и пугающей до трясущихся поджилок, мне даже почудился хруст в ребрах, когда ботинок разбойника с ними встретился. Меня ведь раньше никогда всерьез не били. Оплеухи от мачехи, да полотенце мокрое по пятой точке за непослушание стали казаться комариными укусами.

Я снова всхлипнула, обхватив голову руками и сжавшись в комок в попытке вдохнуть воздуха, и замирающим сердцем стала ждать новых ударов. Но их не последовало. Сквозь шум в ушах я различила возню и громкую ругань, до меня донеслись обрывки фраз:

— … остынь, Ерема! Зашибешь еще! С кем забавляться будем? … вон, уже второй день в отключке! … другой-то не встретим…

Я разлепила глаза, правда, картинка все равно расплывалась, от слез или головокружения — не поняла — и прищурилась. Пока разбойники разбирались между собой, я смогла немного справиться с паникой и сесть, прижавшись к стволу дерева спиной. Сквозь боль под ребрами и головокружение в голове начал формироваться план побега. Ведь, если сорвусь сейчас на бег, то смогу быстро вернуться к границе Заколдованного леса, а там — вьюга. Она спрячет меня от лиходеев.

Только бы голова не подвела. Но я не успела приступить к осуществлению первой фазы — незаметно встать — потому что пелена с глаз немного спала и я смогла разглядеть поляну. Разбойники сбились в кучу и успокаивали того, которого я поцарапала, забыв обо