Лада Лузина - Выстрел в Опере

Ознакомительный фрагмент

— Ничего страшного.

Киевица открыла черную Книгу. Глава с веселым названием «Отсушки» была где-то в самом начале.

— Мне очень жаль, — сказал Красавицкий, — но ты не сможешь мне врать.

— Почему? — уточнила она рефлекторно.

— Потому что я люблю тебя. Я тебя чувствую. Мне плохо, когда тебе плохо. Больно, когда тебе больно. Можешь не верить, но… Тебе было жутко, когда ты сказала мне про ребенка. Потом попустило. А сейчас. Сейчас тебе…

— Все в порядке. — Ковалева бездумно перевела взгляд на измеритель равновесия в руках Киевицы Марины. — О Господи!!!

За время их отсутствия левая чаша Весов успела опуститься еще ниже.

Ниже — некуда!

Ниже был уже апокалипсис!

Василиса Андреевна застала Екатерину Михайловну за престранным занятием.

Держа в руках большую корзину, Дображанская деловито посыпала пол одного из своих супермаркетов лепестками роз.

— Красиво, — похвалила Василиса.

— Это не для красоты, — сказала Катя.

— Естественно, — подобострастно улыбнулась Василиса Премудрая. — С древности ведьмы варили из алых роз любовный отвар. Забавно, что со временем эту магию переняли мужчины, которые по сей день недоумевают: с чего букет алых роз вызывает у женщин такие страстные чувства? Ведь достоверно известно, что женщины цветов не едят.

Катя не оценила шутку.

Она сосредоточенно засеивала кафельный пол.

— Психологи слепых даже изобрели теорию: розы — символическое изображение женской вагины. И женщинам нравится, когда мужчины преподносят им отрезанные вагины соперниц.

Вагины Екатерину Дображанскую также не заинтриговали.

— Маша считает, мы вправе ведьмовать для собственной надобности, — сказала она.

— Вы — Киевица. Вы можете все, что не противоречит 13-и Великим запретам, — завизировала Машины слова Василиса.

— И все приходится делать самой, — привычно пожаловалась владелица сети супермаркетов. — Бросать лепестки нужно непременно слева направо. И так трудно найти ответственных людей… Породу добросовестных слуг большевики уничтожили вместе с их хозяевами. А потом семьдесят лет ввинчивали в головы алкоголиков и слесарей мысль, что они ничем не хуже профессоров. Итог — куча людей по-прежнему думает: раз мы и так ничем не хуже, зачем напрягаться?

Катя закончила посевную. Теперь, прижимая опустевшую корзинку к груди, она заинтересованно рассматривала длинные полки, заполненные пакетами и банками с соками.

— Вы желаете, — понизила голос Глава киевских ведьм, — приворожить покупателей к вашему маркету? Позвольте посоветовать вам, добавить в ваше саше кипарис…

— По-моему, — сказала Дображанская, — неплохо и так.

Покрытая алыми лепестками дорожка меж полками успела привлечь внимание. Проходящая мимо худосочная дамочка вдруг затормозила, задумалась и начала энергично сгружать в тележку пакет за пакетом, поясняя сопровождавшему мужу:

— Ребенку нужно пить соки! Я давно говорю…

— А вы по какому вопросу? — обратилась Катерина к Василисе Премудрой. — Простите, у меня много дел.

Премудрая предприняла попытку отвесить поклон.

— Незачем устраивать цирк! — цыкнула Катя. — Объясните, зачем вы пришли? По возможности коротко.

— Простите мою дерзость, но нашли ли вы корни?

— Нашла. В Башне хранились корень мандрагоры и птичника. Я добавила их в Присуху. Пожалуй, надо уменьшить консистенцию…

За миг продуктовая тележка присушенной заполнилась до краев!

— Зачем нам столько? Мы ж за год не выпьем. — Встревоженный муж дамы попробовал вернуть пару пакетов обратно на полки.

— Не трогай! Я знаю, что делаю! — визгливо заругалась с ним та и принялась переругиваться с другим покупателем. — Что вы делаете? Это ж мой сок! Хам!

— Это мой любимый… Вишневый. Вы забрали последний пакет! — отозвался хам.

— Вова, — взвизгнула дама, — почему ты стоишь? Он крадет продукты из нашей тележки!

— Тань, — потерял выдержку Вова, — мы пришли сюда купить торт и шампанское! Что вдруг случилось? Зачем нам сорок пакетов вишневого сока? Отдай ему…

— Нет! Я люблю вишневый сок! Я всегда любила только его! Я люблю его! — Присушенная выдернула сорок первый пакет из рук второго влюбленного в роковой вишневый.

— Вы не вправе забирать с полки все! Я тоже люблю его! — взбеленился второй.

— Я люблю больше! Он мой!!!

— Я люблю не меньше. Жлобиха!

— Не смейте оскорблять мою жену! — включился в ссору супруг покупательницы (он любил ее).

— Андрей, — быстро окликнула Катя работника в комбинезоне. — Мигом сметите все лепестки!

— Не нужно. — Василиса Премудрая вытянула губы в любовную трубочку.

Лепестки зашевелились. Медленно поплыли по полу, гонимые сквозняком.

Присушенная дама застыла, всматриваясь в происходящие внутри перемены.

— Ладно, — нетвердо сказала она. — Ты прав, милый. Возьмем упаковок десять. Нет, пять… три.

— Так я могу взять у вас пару пакетов? — чуть вежливее спросил второй покупатель.

— Спасибо, — поблагодарила Катя Премудрую. — В целом, эксперимент прошел удачно. Завтра нужно попробовать еще раз.

— Я спрашивала вас о ваших ведьмацких корнях, — сказала Василиса Андреевна.

— Ах, это… Вечером заскочу к тете Тате, — сняла тему Катя. — Это все?

— Выслушайте меня! — проникновенно попросила Василиса Премудрая. — Я не сомневаюсь, вы без труда отыщете в роду ведемскую кровь. У меня есть основанья так думать.

— Почему? — Катя наконец соизволила обратить на нее рассеянный взгляд.

— Вы невероятно красивы.

— Оставьте! — скривилась красавица.

— Конечно, красота — не аргумент для Суда. Но ваша родословная — на вашем лице. К слову, когда моя Ясная Пани захочет убрать морщинку на лбу, молю, не прибегайте к средствам слепых. Прочтите заговор…

— Вы забываетесь!!!

Катины сведенные брови стали похожи на крылья.

Ноздри раздулись. Черные самовластные глаза изничтожили ту, что осмелилась переступить границы Катиных частных владений.

В общественной жизни Катя, бывало, использовала свою красоту как валюту (что, впрочем, случалось не часто). В жизни частной — высокомерно презирала свою слишком красивую внешность (а бывало, и ненавидела ее).

Комплименты вызывали у Кати тоску. Столь свойственное женщинам желание нравиться не заглядывало к Кате в гости. Катя и так нравилась всем. Точнее, не нравилась!

Она поражала!

И это всеобщее поражение, порождавшее понятный протест, бунт, партизанское движение и революции, обычно приносило красивой Кате одни беды, как в личной, так и в общественной жизни.