Последняя Осень. В осаде - Сергей Савельев

накинул поверх стеганки изодранный упелянд. Прорехи на нем были так велики, будто он специально их понаделал по моде имперских наемников. Кое-как он подпоясался мечом, и теперь ждал поодаль, держа в руках окровавленную булаву своего соперника в теологических спорах.

Сегодня на площади будет сложен огромный зловещий погребальный костер. Души погибших вознесутся, пока огонь напитывается маслом, дровами и обломками столов, дверей и прочего незамысловатого скарба.

Отдельно… Отдельно необходимо было попрощаться с Майсфельдом. Маркграфа не спешили сжигать вместе с прочими – было решено, что до рассвета следующего дня с ним должны будут попрощаться все желающие.

Вот, наконец, из черного зева храма вынесли Одо. Служитель Верховного – единственный, кто выхватил оружие под сенью храма и пытался защитить себя и людей с ним рядом. Остальные погибли бесславно – тратя мгновения жизни на молитвы.

Четверо дюжих ополченцев несли Одо на одной из павез – а заметив, как встрепенулся Хелдор уложили того прямо перед капитаном.

- Это твое, дружище – я сделал так, чтобы твоя булава наконец достигла своей цели - с этими словами он положил окровавленную булаву прямо на грудь павшего, после чего сложил на ней безвольные руки. Начали собираться жители города, оплакивая своих родичей и друзей. Хелдор хотел постоять и молча уйти, но на него смотрели. С ожиданием. С надеждой.

- Верховный Отец, быть может, способен позаботиться о вашей душе. - взял он слово - Свечи, благовония, изображения святых – все это может успокоить, наставить, заставить поразмыслить. Храм убережет от нечистой силы и ночных страхов. Но в город пришли люди. Чужие люди, из плоти и крови. Которые хотели убить вас. Стены храма здесь – бессильны. Как и молитвы.

Послышался удивленный гомон, люди стали напирать, пытаясь его расслышать.

- Одо слишком поздно понял, - продолжил Хелдор громче - что крепкая рука, сжимающая оружие –вот что может защитить от напасти. Но он пал для того, чтобы это усвоили вы.

- Они… если бы они уверовали, то, ни за что не посмели бы… - Голос подала девушка, которая чудом уцелела за алтарем.

Хелдор умолк, подошел к ней, всматриваясь в юное, наивное личики. Едва ли он бы сильно ее старше, но… какими они были разными.

- Смотри, милое создание, что тут у нас? – Хелдор сделал несколько шагов в сторону, где рядком укладывали погибших стюрангардцев. Кажется, это был один из латников - его уже освободили от доспехов, перевязи, сапог, но на шее все еще была…

- Это ладанка. – Толпа испуганно вздохнула, увидев, как Хелдор срывает с шеи кожаный мешочек – Такую носят те из вас, кто ходил в храм. Такую носил Одо. Такую носил этот закованный в железо мерзавец, что обагрил священное для вас место кровью.

Повисла тишина.

- Гусары шли со знаменами, на которых был вышит Лик Отца. Некоторые напевали молитвы, идя в бой. Пели молитвы, взывая к Верховному, пытаясь убить нас. Молитвы были у них на губах, когда в Грозде под их копытами гибли женщины и дети. Не обманывайте себя. Если Верховный увидел происходящее сегодня, то он в ужасе отвел глаза.

- Так и что теперь… Да как же это?! – Воскликнул ополченец, чья не то жена, не то сестра погибла в храме – мы носим те же ладанки, что эти… Звери? Почитаем тех же святых?

- Ваши святые не виноваты в том, что их ликами кто-то прикрывает свои гнусные дела… Не виноват и Верховный в том, что мерзавцы просят у него защиты. Приведите свой храм в порядок. Зажгите свечи… Поразмышляйте, помяните Одо добрым словом…. – Хелдор взял небольшую паузу – но как только опасность вернется – будьте готовы драться. Как это сделал ваш капеллан.

… В следующую ночь и все последующие на смену смертельно уставшим стражникам и дружинникам заступали все, кто мог держать оружие в руках, и как нельзя вовремя – ведь никто не знал, когда враг решится на еще один приступ. Однако, предстояло еще одно важное дело.

Простые дрова никак не годились для того, чтобы проститься с Майсфельдом. Маркграф умело командовал войсками, бесстрашно сражаясь в первых рядах – и враг был бы разбит у городских ворот, если бы не тот подлый удар отравленного ножа. Он так и не был побежден в бою – а Теодорик так и не сумел обставить его в искусстве ведения сражений.

Городская площадь была пуста, за исключением осиротевшего без Одо храма. Там же, где сначала были оживленные торговые ряды, а потом кипела злая сеча – сложили внушительных размеров погребальный костер. Лишь для одного человека.

Топливом ему не были ни поленья, ни тем более разбитая деревянная рухлядь – мудрого правителя должно было проводить так, чтобы он, несомненно, оказался в Чертоге. Погребальным костром ему были обломки вражеского тарана, расколотые щиты, расщепленные топоры и стрелы, обломанные пики.

За обустройством погребального костра наблюдал Хелдор. Площадь и улицы к ней была запружена дружиной, стражей и жителями города. Мальчишки, как водится, облепили ближайшие крыши – те, что были целыми.

Последнее ложе, на котором из Цитадели несли Майсфельда, было тоже под стать: несколько павез, сколоченных вместе. Несли его с десяток воинов, чтобы с ним с самого начала – Карви в их числе.

Маркграф безмятежно покоился на расстеленной шкуре ледяного медведя, а у его ног была утверждена голова волколака. Его верный меч остался при, как и нагрудник с чеканкой. На последнем была вмятина и следы крови после того сражения, но решили оставить, как есть. На голове ему утвердили широкий обруч из серебра, который ему полагалось носить - но надевал он его нечасто.

Была еще одна вещь, что принадлежала Маркграфу, но она была остро необходима живым – Рог Арн- Дейла.

Когда покойного утвердили на погребальный костер, Хелдор приблизился к нему, после чего положил возле Майсфельда еще одну драгоценную вещь – шлем с серебряной, искусно отделанной личиной, которую преемник маркграфа снял с вождя горцев. Он хотел, вернувшись из похода, вручить этот трофей лично но… Хелдору помешали.

Вот последний подарок оказался на положенном ему месте, Хелдор, сходя с небольшого помоста, кинул факел точно на залитые маслом обломки штурмовых