Маргит Сандему - Ненасытность

Это была почти нечеловеческая задача для такого маленького мальчика, который сам чувствовал себя нежелательным в толпе сверстников, но Андре вытирал предательские слезы и приходил на помощь более слабым и одиноким.

Бенедикте нередко хотелось самой пойти в школу и устроить взбучку мучителям ее сына, но она знала, что Андре умер бы от стыда и к тому же потом ему было бы вдвое труднее. Не хотелось ей говорить и с родителями обидчиков, ведь к словам матери-одиночки никто не прислушивался, что бы она не говорила.

Но внезапно все стало хорошо, и она не могла понять, почему. Андре приходил из школы радостный и беспечный, говорил о своих приятелях, и Бенедикта готова была плакать от радости.

Она осторожно спросила у сына, в чем причина этих фантастических перемен, но он только загадочно улыбался.

Он не имел права рассказывать о том, что на самом деле произошло. Однажды, около двух месяцев назад, он вынужден был остаться после занятий в школе, не осмеливаясь идти домой. Он сидел на корточках в углу школьного двора, где его никто не видел, зная о том, что четверо старшеклассников и одна девчонка ожидают его за поворотом. В этот день он заступился за одного первоклассника и они обещали всыпать ему за это.

День был холодным, он замерз. Он знал, что его матушка уже приготовила для него обед, что она беспокоится, но все-таки не решался идти домой. Собака сторожа подошла к нему и сочувственно обнюхала его. Он погладил ее.

И тут он услышал какой-то мягкий голос, называвший его по имени. Подняв глаза, он увидел перед собой незнакомого человека.

Каким он был прекрасным, неописуемо прекрасным! Маленький Андре никогда в жизни не видел более статного мужчины. Черные, вьющиеся волосы падали ему на плечи, угольно-черные глаза улыбались ему из-под необычайно длинных ресниц, и улыбка его была ясной и лучезарной.

— Пойдем, я провожу тебя домой, — дружелюбно сказал незнакомец.

Андре встал. Ему хотелось спросить у этого человека, кто он такой, но слова застревали у него в горле.

Как чудесно было держаться за руку взрослого! Они вышли на дорогу.

— Я твой родственник, — сказал незнакомец. — Но не твой отец. Я очень хорошо знаю твою мать и твоего деда Хеннинга, и Малин Вольден.

Андре ничего не сказал, только крепче сжал руку незнакомца.

— Я полагаю, что тебе не следует рассказывать им о том, что я был здесь, — продолжал он. — Это будет твоей и моей тайной.

— Разве ты не можешь пойти со мной домой и встретиться с ними? — спросил Андре, с мольбой глядя на своего высокого друга.

— Не сейчас, — ответил тот. Немного помолчав, Андре спросил:

— Как тебя зовут? Человек задумался.

— Я пока не буду говорить об этом, я должен убедиться в том, что ты умеешь хранить тайну. Но несколько лет назад я помог твоей матери.

Они подошли к повороту, и там за большим камнем стояли все пятеро. Увидев рядом с Андре незнакомца, они сначала растерялись, а потом бросились бежать со всех ног.

Незнакомец не стал провожать Андре до самого дома. Дойдя до аллеи из лип, он попрощался и сказал, что снова придет, если дети опять начнут приставать к нему, хотя лично он не думает, что так будет.

И он оказался прав. На следующий день старшеклассники подошли и спросили у него, кто это шел с ним по дороге.

— А, это был один мой родственник, — как ни в чем не бывало ответил Андре. — Он живет недалеко и иногда водит меня в школу.

Вид у детей был озабоченный. Марко — а это был Марко, хотя Андре и не знал об этом, — произвел на них колоссальное впечатление. После этого случая Андре оставили в покое, у него даже появилось несколько приятелей в школе.

Дома он ничего не сказал об удивительной встрече, потому что обещал молчать.

Много раз ему хотелось снова увидеть этого своего замечательного родственника, но тот не показывался. И Марко стал для него прекрасной мечтой, к которой он возвращался снова и снова.

Бенедикта ничего не знала о появлении Марко. Она видела только, что у ее сына все в школе хорошо, и была счастлива, как никогда.

Телефонный разговор с Кристоффером выбил ее из колеи.

— Кто это был? — спросила ее приемная мать Агнета, когда она вернулась домой.

— Кристоффер, — сказала Бенедикте, в растерянности стоя посреди гостиной. — Он хочет, чтобы я приехала в Лиллехаммер.

— Очень хорошо. Но зачем?

— У них какие-то трудности в больнице. Я точно не поняла, в чем там дело, но он сказал, что если сын какого-то человека умрет, в газетах появятся скандальные статьи.

— Какой ужас!

— Да. Но самое главное — они не могут найти источник эпидемии, разразившейся в больнице. Кристоффер просит меня немедленно приехать и помочь им.

— Ты же не врач!

— У Бенедикте есть необычайные способности, — сказал вошедший в это время Хеннинг. Она тут же повернулась к своему отцу.

— Можно мне поехать? — спросила она.

— Кристоффер никогда до этого не обращался к тебе с такой просьбой. Видно, дело серьезное. Думаю, тебе следует ехать немедленно.

— Да, конечно, — сказала Агнета. — Не беспокойся за Андре, мы позаботимся о нем.

— Я знаю это, — рассеянно ответила Бенедикте. — Но я намерена взять его с собой.

— А как же быть со школой?

— Наверняка он получит освобождение. Он никогда никуда не выезжал, это будет ему интересно: поехать на поезде, посмотреть Норвегию. Мы будем жить у Кристоффера; фактически он сам спрашивал, не возьму ли я Андре. Ему хочется увидеть своего крестника и показать ему Лиллехаммер.

— Да, это прекрасная идея, — сказала Агнета.

— Мне тоже так кажется, — согласился Хеннинг. — Только одень его потеплее!

— Конечно, папочка, — радостно улыбнулась Бенедикте. Никто так не заботился о здоровье и благоденствии Андре, как его дед Хеннинг.

Этой ночью Кристоффера вызвали в больницу. В городе загорелся деревянный дом, и в больницу было доставлено двое: один с ожогами, а другой — с удушьем от дыма.

Оказав им помощь, Кристоффер уже не хотел возвращаться домой и направился прямиком в корпус, где лежала Марит из Свельтена.

«Я просто мучаю самого себя, — подумал он. — Я ведь знаю, что она уже умерла…»

Но Марит была жива. Вопреки всему, в ее истощенном лихорадкой теле теплилась жизнь. Дежурная медсестра сидела возле ее постели и промывала ее рану, да и сама Марит была чисто вымыта, одета во все чистое, ей дали болеутоляющее и для верности — гоффманские капли, принесенные медсестрой из дома.

Было ли это действие гоффманских капель или чего-то еще, трудно сказать, но факт был фактом: Марит по-прежнему дышала. Кристоффер понимал, что это всего лишь отсрочка неизбежного конца. Ничто на земле больше не могло спасти Марит из Свельтена. Инфекция наверняка уже поразила печень и почки, а также другие органы. И было лишь вопросом времени, когда ее перетруженное сердце наконец остановится.