Алексей Пехов - Фэнтези 2007

— Что же это за слово? Говори скорее! — воскликнула голубка.

— С вашего позволения, — вновь заговорил ворон, — это слово «понедельник».

— Понедельник?!

— Именно, — подтвердил ворон. — Так написано на куске ткани.

— Но что значит это слово? И чего ради посылать из-за него такого, — она приласкала Тирда взглядом, — достойного и храброго голубя?

— Этого уж я не знаю, — сухо прокаркал Искусник. — Но может быть, знает этот…

Любимое словечко «свистун» в этот раз не сорвалось с клюва корвуса, который был неглупым царедворцем. И потому он закончил нейтрально:

— Этот… достойный… голубь?

— Да я понятия не имею! — ошеломленно воскликнул Тирд. Но тут же прибавил: — Постойте, а можно, я немного подумаю?

— Думай, — хором ответили птицы. И Тирд принялся думать.

Чтобы легче думалось, он даже отвернулся. Попрыгал на ветке, чтобы мысли поскакали быстрее. Поковырял лапкой кору. Пощипал клювом застарелую смолу.

И вдруг резко обернулся.

— День!!! Ради всего святого, скажите, какой сегодня день?! Голубка в испуге обернулась к Искуснику. Ворон на миг прикрыл один глаз, после чего невозмутимо каркнул:

— Воскресенье. Сегодня у людей воскресенье.

— Ты не ошибаешься? — тревожно спросила его голубка, видя, что с Тирдом начинает твориться что-то нехорошее.

— Нет, — покачал головой ворон. — Затейник нынче летал в деревню. Там была воскресная ярмарка, и нашлось чем поживиться.

Тирд медленно, без сил опустил клюв, как громом пораженный. А когда поднял голову, в его круглых глазах леденел ужас.

— Я… я опоздал…

Он все вспомнил, понял и ужаснулся. Перед глазами Тирда как во сне шли на восток вереницы вьючных лошадей, обозы с провиантом, отряды воинов. Тревога в глазах людей столицы и боль на лицах беженцев. Жестокий и коварный враг. И срочное письмо, в котором было одно только слово. День решительного выступления.

А он опоздал!

Тирд готов был очертя голову броситься в небо и лететь, покуда хватит сил. Голубка еле его удержала. Вернее, ее крепкие слуги.

Затейник отправился сторожить, а Искусник уселся с Тирдом и говорил с ним. После чего голубь кивнул. Увы, никто не мог лететь вместо него, хотя бы и с торбою в клюве. Только Тирд знал дорогу, но не мог ее объяснить.

Наконец Затейник слетел к подножию сосны. Он важно расхаживал по снегу, изредка поглядывая вверх, где Тирд готовился к полету. Искусник был рядом и наставлял его, что делать, если он опять затеет падать. Голубь слушал, танцуя на ветке от возбуждения, и со страхом посматривал вниз.

Первая попытка удачи не принесла.

Тирд бесславно упал, кое-как планируя на распростертых крыльях. И тут он узнал, как попал в дупло. Вороны подошли к расстроенному Тирду, и он не успел даже крикнуть от возмущения, как черные птицы бесцеремонно ухватили его за ноги и, тяжело махая крыльями, подняли обратно на сосну. Пораженный, голубь тяжело дышал, а корвусы тут же наперебой принялись советовать ему и указывать на ошибки. И скоро уже сами подталкивали Тирда, понуждая не мчаться вперед, а лишь тихонечко слететь вниз.

На четвертой попытке крылья впервые удержали Тирда в воздухе. Он сумел перелететь на ближайшее дерево. Устал Тирд отчаянно, но от гордости при виде голубки он вспорхнул и очутился вновь у дупла. Птицы встретили его одобрительным карканьем и нежным воркованием.

— Если так пойдет и дальше, к утру полетишь, — заметил Искусник.

— Это поздно, — покачал головой Тирд. — Я должен лететь сейчас.

— Ну, как знаешь, — ответил Искусник. И в голосе корвуса Тирд впервые расслышал нотку грубоватого уважения.

Затейник тоже хотел что-то сказать, но повернул голову, прислушиваясь. И тревожно каркнул: прячьтесь, да поскорее! Оба голубя тут же юркнули в дупло. Искусник ловко замаскировал ветвями отверстие, а Затейник уже оглядывал с высоты лес. Он был уверен, что слух его не подвел.

Скоро послышалось собачье тявканье, и голуби в страхе прижались друг к дружке. Но ни Тирд, ни Госпожа Леса еще не знали самого страшного. На руке человека, вцепившись могучими когтями в воловью кожу перчатки, покачивался грозный хабифальк.

Скоро к дуплу подкрался Искусник и птичьими жестами объяснил голубям, что происходит внизу. Собака бродила под деревьями, принюхиваясь к снегу. Хищная птица сидела на сухой сосне неподалеку. А человек разжег костер и натаскал хвороста. Значит, он остановился здесь на ночлег до утра.

Хуже не могло случиться ничего.

Прошел час, за ним другой. Нужно было на что-то решаться. Голуби тихо переговорили с воронами, и черный народ принялся за свое черное дело.

Первым начал согласно прозвищу Затейник. С громким карканьем он слетел и бесстрашно уселся на дерево против хабита. Собака только мордой повела. Хабит же не спускал с корвуса мрачного взора. Он прекрасно помнил дерзкого ворона, но, увы, никак не мог объяснить этого хозяину. Охотник тем временем готовил пищу.

Затейник тут же принялся прыгать с ветки на ветку и церемонно расхаживать, издевательски кланяясь хабифальку, дабы вывести хищника из себя. Хабит с презрением поворачивал голову вслед за корвусом, но оставался недвижим. Он знал, что ворон задирает его неспроста, а от ястребов хищная помесь сполна унаследовала их подозрительность.

Тем временем в дупле тихо, но отчаянно спорили два голубя. Один настаивал, другая противилась, и никто не хотел уступать. Искусник пока наблюдал за происходящим, укрывшись в густых ветвях. Но он тоже был встревожен, поскольку время Тирда неумолимо текло.

Наконец Затейник бросил задирать хабита и подлетел к дуплу. Он был порядком расстроен.

— Ничего не могу поделать, — шепнул он, делая вид, что чистит перья. — Трижды пытался увести его в чащу, но хабит не поддался. Он что-то чует.

— Он просто запомнил нас всех, — покачала головой голубка. — Хотя… — Она обернулась и смерила Тирда новым, оценивающим взглядом. — Не знаю, похудел ли ты за эти дни… Но в ночи все голуби схожи, верно?

— Не понимаю, к чему ты клонишь, — грустно ответил Тирд. Зато корвус отлично понял ее. Он сверкнул глазами и решительно сказал, на этот раз без всяких придворных церемоний:

— Это невозможно, моя Госпожа.

— Почему? — печально улыбнулась голубка.

— Слишком опасно.

И тут только Тирд сообразил, что она задумала. Он задрожал от страха и гордости за них обоих. А потом пролепетал:

— Я… не позволю тебе этого.

Голубка иронически глянула на Тирда и усмехнулась:

— Вот тебе раз! Я уже не хозяйка в собственном лесу? Ворон почтительно склонил голову. А Тирд напротив — вскинул, гордо и независимо.