Алексей Пехов - Фэнтези 2007

— Почему? — удивился Тирд. — Я вылупился в гнезде, принадлежавшем почтовой Службе. Мои родители были почтовыми голубями. Правда, отца я не знал, но мать запомнил хорошо.

— Разве у почтовых голубей нет отцов?

— Сначала-то, конечно, есть, — кивнул Тирд. — Но когда вылупляются птенцы, с ними остаются одни матери. Говорят, хороших отцов мало. Даже на королевской службе.

Голубка улыбнулась.

— А тебе никогда не хотелось жить вольно? Как мы?

— Не знаю, — честно ответил Тирд. — Я никогда не думал об этом. Служба королю поглощает меня полностью.

— А король знает, что ему всю жизнь служит храбрый голубь Тирд? — с горечью спросила она. — И слышал ли он вообще хоть что-нибудь о голубях?

— Наверное… — не очень уверенно сказал храбрый голубь Тирд. — Должен же он знать, кто носит его почту…

— А как ты думаешь, — медленно сказала голубка. — Если бы ты остался со мной… Король бы сильно огорчился?

— Не знаю. Наверное, не так чтобы уж очень, — честно предположил Тирд.

— И я так считаю, — радостно поддержала его голубка и даже захлопала крыльями от восторга. — Так, может быть, ты останешься?

— А зачем? — слегка обалдел Тирд. — Что мне тут делать?

— Жить, — ответила она. — Ты никогда не думал, что можно просто жить? Не испытывая чувства долга и ответственности ни перед кем, кроме своих близких?

— А почему ты спрашиваешь об этом, Госпожа? — изумился он.

— Видишь ли, Тирд, — сказала голубка, — я очень хочу, чтобы у моих птенцов был отец. Чтобы им повезло больше, чем тебе в детстве. И чтобы ты понял, как хорошо служить прежде всего своим детям и подруге…

Тирд ошеломленно уставился на голубку. А она улыбалась ему. И в сиянии этой улыбки из уставшего голубиного сердца сильными и ликующими толчками ушел весь страх минувшего и тревога перед днем будущим.

Спустя час над дуплом раздалось вежливое покашливание.

— Искусник вернулся, — прошептала голубка. Тирд смущенно отодвинулся от нее, а она одарила его лукавым взором.

— Тирд! Я хочу предложить тебе нечто очень важное.

— Да? А что именно? — с любопытством спросил голубь.

— Я понимаю, что у тебя дурные предчувствия, — молвила голубка. — Из-за письма. Но если ты будешь знать его содержание, и оно окажется… Не слишком важным… Тогда ты останешься?

Тирд долго молчал. Но в итоге почему-то сказал вовсе не то, что хотелось.

— Кто же может знать, что в письме?

— Я, — ответила голубка. — А Искусник нам поможет.

— Королевскую почту запрещено вскрывать всякому, кому она не предназначена, — запоздало спохватился Тирд, когда все птицы устроились на толстенном суку.

— Не волнуйся. Искусник попробует ее достать, не повредив печатей, — пообещала голубка.

Смеркалось. Затейник уселся повыше сторожить человека, Искусник же первым делом осмотрел торбочку и осторожно простукал ее клювом. Тирд отчаянно ерзал и вздыхал. Совершалось государственное преступление, и теперь его ждет кара.

Он настолько разволновался, что корвус замер на мгновение. Затем повернул голову и внимательно посмотрел на голубя.

— Ну-ка ты, свистун, можешь посидеть спокойно?

Тирд послушно замер, а корвус продолжил свои манипуляции. Наконец ему удалось раздвинуть полоски бересты и просунуть кончик клюва внутрь туеска.

— Что-то есть, — прошамкал он.

— Можешь вытащить? — спросила голубка.

— Угу, — пробурчал ворон.

— А обратно? — заволновалась голубка.

— Поста… раюсь…

— Тогда тяни, — велела Госпожа.

Корвус потащил и вытянул из туеска кусочек чего-то белого. Он с поклоном положил его перед Госпожой.

— Что это? — прошептала голубка.

Перед ней лежал лоскуток тонкого шелка. Посредине было написано какое-то слово. Ниже королевский знак — двуглавый лев с зажатым в лапах коротким копьем.

— Так мало?! — в изумлении вскричал Тирд, который никогда прежде не видел содержимого королевской почты. И ради этого он рисковал жизнью!

— Дело не в количестве, — назидательно ответила голубка. — Это же почта.

— Королевский знак я видел прежде, — сообщил голубь. — А что за странные закорючки сверху?

Ворон иронически глянул на Тирда, а голубка тут же принялась терпеливо объяснять:

— Они называются «буквы»…

— Не-е-ет! Буквы не такие, — упрямо замотал головой Тирд. — Я видел их, и очень много раз — на знаменах, домах, вывесках всяких. Даже на каменных изображениях людей и лошадей.

— Те буквы называются «печатные», — пояснила она. — Они у людей для важных случаев. Как этот знак — для всех и навсегда. Понимаешь?

Тирд кивнул.

— А вот эти — для письма. Ими люди пишут только для себя. Или для тех, кто поймет. Потому что все рисуют эти буквы по-разному. Так мне рассказывала мать.

Тирд кивнул вторично.

— Это — те самые буквы. А из них составлено какое-то слово.

Тирд кивнул и в третий раз. Он был дисциплинированный голубь, а служба королям во все времена успешно формирует именно это качество. Правда, сейчас Тирд как раз совершал одно из самых страшных преступлений против короны.

— В этом слове и заключен смысл королевского послания, — сказала Госпожа.

— В одном слове? — недоверчиво пробормотал Тирд, разглядывая закорючки.

— Ну да.

— А что теперь делать с этим словом? И какое оно — хорошее или плохое?

— Покуда слово не прочтешь, никогда не знаешь, что оно может значить, — вздохнула голубка.

— А кто его может прочитать? — не унимался Тирд. — Что до меня, то я читать не умею.

Ворон саркастически покосился на Тирда: ну еще бы, где уж тебе, свистуну!

— Это неудивительно, — заметила голубка. — Никто из нас не умеет читать. Кроме одного.

И она неожиданно поклонилась… седому корвусу! Тот в ответ церемонно шагнул назад и тоже поклонился, как образцовый придворный.

— Искусник в молодости жил с людьми, — сообщила голубка. — Его показывали за деньги, а он за это показывал фокусы. Или наоборот, уж не знаю. Там, в цирке, он и научился читать. — И она обернулась к ворону. — Ты ведь сумеешь прочесть, верно, Искусник? — с надеждой спросила Госпожа Леса.

— С вашего позволения, — ответил ворон, — я уже это сделал.

— Как?! — вскричала обрадованная голубка. — Ты прочел это слово?

Корвус молча склонил голову. Сверху сдержанно каркнули — это Затейник выразил одобрение искусству собрата по перу.

— Что же это за слово? Говори скорее! — воскликнула голубка.

— С вашего позволения, — вновь заговорил ворон, — это слово «понедельник».