Далия Трускиновская - Шайтан-звезда

– Мы жили уединенно, и не принимали гостей, и госпожа выходила из дому лишь в хаммам, и вот она пошла туда, и забыла там браслеты, и банщица взяла их, и принесла к нам… – сказав это, Рейхан задумался. – И некому было подмешать нам в питье бандж, кроме этой банщицы! Ибо она втерлась в дом, как змея, проползающая в тончайшую щель!

– Как это произошло? – быстро спросил Саид.

– Мы не хотели впускать ее, потому что с нас довольно было и этого горе-рассказчика, – Рейхан показал на Мамеда, и тот открыл было рот, чтобы возразить, но чернокожий продолжал. – И я сказал госпоже, что напрасно она впустила в дом постороннего, поэтому, когда раздался стук дверного кольца, и невольница выглянула, и увидела банщицу, закутанную в изар, она хотела приоткрыть ворота лишь настолько, чтобы принять браслеты. Но банщица заупрямилась, и сказала, что она хочет убедиться в том, что госпожа этого дома – хозяйка браслетов, и ее впустили в проход, и она села на скамью, и госпожа вышла к ней, и стала называть приметы браслетов, а банщица держала их под изаром, и поглядывала на них, и отвечала. А потом между ними завязался разговор, и вдруг я вижу – это проклятая банщица уже во дворе, и она откидывает с лица изар! И я удалился, чтобы не увидеть ее и не смотреть на нее…

– А свою госпожу ты видел с открытым лицом? – перебил его Саид. – Ты ведь не похож на евнуха, о Рейхан, и госпоже не полагается открывать лицо перед такими, как ты.

– Видел, о Саид, и обстоятельства этого дела таковы, что знать их постороннему человеку незачем… Клянусь Аллахом, сперва я думал, что напрасно она показывает мне свое лицо, а теперь вижу, что это пойдет нам всем на пользу! Ибо я немедленно отправлюсь на розыски, и я смогу ее узнать, и если ее всего-навсего похитили торговцы рабами, у меня найдется, на что ее выкупить, даже если запросят тысячу динаров!

– Неужели она такой неслыханной красоты? – спросил Мамед. – Ведь даже среди невольниц повелителя правоверных немного найдется девушек, за которых уплачены такие деньги!

– Красота ее такова, что из-за нее гибнут царства и рушатся города, о Мамед, – совершенно серьезно сказал Рейхан. – И если бы собрать всех красавиц минувших времен, и усадить их тут, и ввести госпожу, то они поднялись бы, и поклонились, и воскликнули: «Вошедшая лучше!»

Ясмин невольно вздохнула.

– Начертал калам, как судил Аллах! – Саид покачал головой. – Что ты намерен делать, о Рейхан? Не думаю я, что это дело рук торговцев рабами.

– И я так не думаю, о Саид, но следует сперва обратиться к ним. Может быть, кто-то искал невольницу поразительной красоты, и у них не нашлось этого товара?

– Мы будем искать вместе с тобой, о Рейхан, – сказал Саид. – И если найдем ее у торговцев рабами, ты позволишь мне задать ей несколько вопросов, и в ответах будет мое вознаграждение. А если нет – мы, все трое, последуем за тобой по твоим путям. И где бы ты ни искал госпожу, мы будем рядом. Что ты скажешь об этом, о Мамед? Не лучше ли тебе на время скрыться из города, где тебя по приказу повелителя правоверных ищет городская стража из-за четырех строчек скверных стихов? И что ты скажешь об этом, о Ясмин?

– Скажу, что долг невольницы – повиноваться, даже если Аллах и послал ей бесноватого хозяина, – первой ответила Ясмин, но в ее голосе не было злости.

– Вечно ты тащишь меня за собой, о Саид, словно ишака за повод… – начал было причитать Мамед, но Саид резко оборвал его:

– А ты сопротивляешься и упираешься, как упирается ишак всеми четырьмя копытами, хотя его, вполне может быть, ведут к кормушке! Не отказывайся от нашей помощи, о Рейхан. Вот увидишь – в дороге мы пригодимся тебе, все трое. И первое, что я сделаю – пойду в хаммам, и найду его хозяина, который наверняка до утра развлекается с сотрапезниками, и спрошу его о банщице, которая принесла браслеты. И если это она подмешала в питье бандж и отворила ворота людям, которые пришли за твоей госпожой, то в наших руках уже есть одна ниточка от запутанного узора на ковре наших бедствий!

И они привели в чувство старуху и невольниц, и расстались, поскольку близился рассвет, и Рейхан отправился нанимать верблюдов, а Ясмин – собирать в дорогу припасы, а Мамед – к торговцам рабами, которые, по его словам, прекрасно знали его, так как не было лучше услуги повелителю правоверных, чем подарить ему красивую невольницу или по меньшей мере известить, что в город привезли новую красавицу, и придворные поэты были частыми гостями в лавках посредников. Ведь только женщин, годных убирать и стряпать, выставляли на рынках, а подлинных красавиц, образованных и остроумных, умеющих петь и играть на лютне, рассказывать истории и писать многими почерками, открывали в узком кругу ценителей, чтобы те могли испытать их вопросами и заданиями. Саид же направился к хаммаму узнать о банщице, а когда он пришел на место встречи, то застал там Рейхана, Мамеда и Ясмин с дорожными хурджинами.

– Каждый из нас сделал свое дело, о Саид, – сказал Рейхан. – Пусть говорит Мамед, ибо то, что он узнал, очень важно для нас.

Рассказчик сел на ковер, где Ясмин расстелила походную кожаную скатерть, разложив на ней хороший хлеб, зелень и непременных для приличного застолья подрумяненных кур.

– Действительно, о Саид, несколько дней назад шли поиски красивых невольниц, – продолжал Мамед, – но к посредникам приходила и смотрела девушек женщина, которой невозможно было угодить! И она действительно разбирается в достоинствах певиц и музыкантш, а также во многом другом. И она не купила ни одной девушки. Я подумал, что следует пойти к этой женщине – может быть, люди, знающие, чего она ищет, предлагали ей украсть для нее красавицу. И я узнал, в каком доме она остановилась, и пошел туда, и вдруг вижу – двери этого дома открыты, и ковры вынесены, и нет в нем ни души. И я спросил соседей о причине этого, и они указали мне хозяина дома, и он подтвердил, что его сняла на месяц почтенная женщина, которая приехала в город с десятью невольниками и тремя невольницами на своих лошадях и верблюдах, но она уехала этой ночью, не дожидаясь истечения срока. И она заплатила, не торгуясь, и уехала, не потребовав с хозяина денег за те дни, которые оставались до полного месяца. Вот то, что я узнал.

– Как называли невольницы эту женщину? – хором спросили Саид и Рейхан.

– Называли они ее Фатимой, и никто не знает, чья она жена и каковы ее обстоятельства. Вот я сказал вам все, что услышал, и больше ничего не знаю, клянусь Аллахом! – Мамед возвел глаза к небу.

Саид и Рейхан переглянулись.

– Знакома ли тебе женщина с таким именем, о рассказчик?