Забираю вас себе! - Тина Солнечная

воле. И с каждым выдохом, каждым поцелуем, он становился смелее. Его руки уже не просили разрешения — они исследовали, требовали, брали. Но не грубо. Напротив — с той силой, перед которой невозможно было устоять, которой хотелось подчиниться.

Я ощущала, как в нём нарастает напряжение, как мужская энергия, сдерживаемая и мощная, окружает меня. И как сама я таю под этим напором, отдаваясь. Мне нравилось… нет, сводило с ума то, как он берёт над мной верх — так, что ни малейшего страха, только восторг и сладкое желание раствориться в его власти.

И он это чувствовал. Чувствовал каждую мою дрожь, каждый податливый вздох.

Он медленно, с почти благоговейной осторожностью, снял с меня платье полностью, обнажив меня до последней детали — и замер. Его взгляд скользнул сверху вниз, будто лаская, задерживаясь на каждом изгибе, на каждом участке кожи, где только что были его губы.

Он не торопился. Не рвался к действиям. Просто смотрел, и в этом взгляде было всё: восхищение, желание, голод, трепет. Будто я была не просто женщиной перед ним. Тайна. Дар. Богиня, к которой можно прикоснуться только в самые отчаянные моменты.

Я чувствовала, как в этот миг перестала быть просто телом. Я стала для него желанием, мечтой, огнём, от которого он не хотел отрываться.

— Ты прекрасна, — прошептал он, будто не мог сдержать эти слова, и в его голосе было так много восторга, что я сама едва сдержала дрожь.

Он потянулся ко мне снова, и на этот раз в его поцелуе не было ни капли нерешительности. Губы смело сомкнулись с моими, жадно, с властной требовательностью, будто он больше не просил — он брал.

Когда я открыла глаза, первое, что бросилось в них — это перемена. Не было больше страха. Не было подчинения. Он смотрел на меня иначе. Уверенно. Глубоко. И я осознала: мы поменялись ролями. Не я — над ним. А он — надо мной. В этот миг он был моим господином.

Его руки стали другими — твёрдыми, горячими, чувственными. Он ласкал меня так, будто знал, что каждая точка под его пальцами — его территория. Его право. Его наслаждение.

А потом эти пальцы опустились ниже, скользнули по внутренней стороне бёдер, и я невольно раздвинула ноги, пылая от желания, не способная — да и не желающая — сопротивляться этой уверенной власти.

Он знал, что делает. И мне это нравилось. Даже слишком.

Он не стал тянуть.

Его тело нависло над моим, горячее, властное, и я неотрывно смотрела в его глаза, пока он входил в меня. Медленно, но без тени сомнений, он просто наслаждался моментом, неспешно присваивая меня себе. И с каждым сантиметром, что он заполнял меня, я ощущала, как внутри разгорается пожар.

Мой стон сорвался сам собой — влажный, приглушённый, насыщенный сладкой болью нетерпения и наслаждением.

Больше он не медлил. Кажется, это была единственная секунда его слабости, потому что после он сорвался с цепи.

Он двигался с силой и уверенностью, будто точно знал, чего я хочу. И я действительно хотела — хотела его всего, полностью, без остатка. Хотела раствориться в этой близости, забыть, где кончается моё тело и начинается его. Быть только эмоциями, только жаром, только тягой, что не требует слов.

Мои пальцы сжались в его плечах, ногти впились в кожу. Он это почувствовал — и ускорился, сильнее, глубже, грубее. Я выгибалась навстречу, ловя каждое движение, каждую вспышку удовольствия, что проносилась сквозь меня волнами.

Это была не просто страсть. Это была жажда — обоюдная, острая, затягивающая.

И я не хотела, чтобы она заканчивалась.

В какой-то момент — между его глубоким толчком и моим сдавленным стоном — вспыхнул свет.

Магия. Та же, что уже вспыхивала с другими. Только сейчас она была иной: не всплеском, не искрой — она была волной. Тёплой, окутывающей, словно раскалённый шёлк, что стекал по нашим телам, связывая нас не только плотью, но и чем-то большим.

Я услышала, как он резко вдохнул и на миг замер, будто в шоке. Его тело задрожало от мощного притока силы, которую я сама не до конца понимала. Но чувствовала — всем своим существом — как магия переплеталась с нашими ощущениями, как наполняла его, как отзывалась внутри меня откликом.

Он сжал бёдра сильнее, движения стали глубже, жаднее. И я поняла — он тоже чувствует это. Силу. Меня. Нас.

Его грудь тяжело вздымалась над моей. Глаза, когда он снова посмотрел на меня, были другими — в них не осталось страха. Только жажда. И благоговение.

Он двигался во мне с нарастающей жадностью, будто сам не мог насытиться этим соединением. Его дыхание сбивалось, пальцы впивались в бёдра, глаза горели хищным светом, и я ощущала — он уже не тот покорный раб. Сейчас он был мужчиной. Сильным. Властным. Моим.

Каждое движение отзывалось пульсацией внизу живота, и вместе с жаром нарастала та самая волна — магическая, обжигающая, всё поглощающее ощущение, будто в нас обоих вспыхнул свет. Я буквально чувствовала, как поток силы льётся в него, как каждая искра моей магии вплетается в его суть.

Его тело напряглось, губы прошептали моё имя, и в тот момент мы разом сорвались в бездну. Он прижался ко мне, вцепившись в кожу, будто боялся потерять, и в этом жарком вихре мы растворились — в ощущениях, во взаимности, в магии, что связала нас куда сильнее, чем любые цепи.

И лишь когда дыхание стало чуть ровнее, он остался лежать на мне, опираясь на локти, чтобы не раздавить — тяжёлый, всё ещё дрожащий от последнего толчка страсти. Его пальцы лениво скользнули по моей коже, а на губах застыла тень удовлетворения, глубокого, почти благоговейного, как будто он вкусил не просто плоть… а прикоснулся к чему-то запретному и священному.

Он поднял голову, поцеловал меня в губы — нежно, но с остатком той же ярости, что только что захлёстывала нас обоих. Потом — в шею, задержавшись дыханием у самой кожи, и ниже — между грудей, оставляя на теле следы, которые никто не увидит, кроме меня.

Затем медленно отстранился, улёгся рядом, притянул меня к себе и выдохнул — глубоко, как будто сбрасывая остатки напряжения.

Я подалась вперёд, прижалась к нему, уткнувшись носом в шею. Вдохнула его запах. Такой он нравился мне куда больше. Без напряжения, без страха.

Рядом с ним так хотелось быть слабой. Хотелось быть не госпожой. Хотелось быть его.

— Лея… могу я задать