Занимательная некромантия. Сердце демона - Марина Николаевна Александрова

разум. Пока они говорили, смеялись, ели и пили, обсуждая наше с Джесси будущее, я решила, что не стану больше ни молчать, ни подчиняться. Весь вечер не отрываясь я смотрела на отца, пока не почувствовала знакомый обжигающий взгляд уже на себе.

«Здесь твоя власть и сила в прямой зависимости от неё».

Слова Мисс Каил всплыли в сознании сами собой, заставляя выпрямиться и прямо взглянуть на него в ответ. Я усмехнулась уголками губ, точно бросая ему вызов. Они все рассматривали меня, как жертву. Для одного, я нужна была, чтобы повысить его могущество в обществе. Для другого, чтобы усилить его сущность. Они оба полагали, что умнее, сильнее и у меня нет другого выхода, кроме как играть по их правилам. Что ж, по всей видимости, их никто не предупредил, что у меня совсем другие планы.

Словно увидев что-то такое в моем взгляде, Кристиан нахмурился, а моя улыбка, напротив, стала шире и дружелюбнее.

— Что такое, Кристиан? Не нравится еда? — изогнув бровь, поинтересовалась я. — Так не заставляй себя. Не ешь.

— Всё в порядке, — сказал он, продолжая изучать меня задумчивым взглядом.

— Хорошо, если так, — благодушно кивнула я.

Я не должна больше бояться. Страх лишь загонит меня в угол, откуда я уже никогда не смогу выбраться. Кем бы он ни был, что бы ни сотворил отец, я должна пытаться изменить исход столько, сколько смогу.

Мне необходимо было продержаться ещё несколько дней, до экзаменов, прежде, чем что-то предпринимать. Весь остаток вечера, я вела себя так, как и положено дочери рода Ро, которая готовится к поступлению в лучшее учебное заведение страны. Живо участвовала в беседе, интересовалась вступительными экзаменами, изображала восторг и предвкушение. Мне нужно было выиграть время, и лишь покорность могла мне его с лихвой дать.

Когда после ужина, я вошла в свою комнату, то не сразу заметила маленькую серую книжку на своей прикроватной тумбочке, а сверху на ней лежал крошечный лист бумаги, и маминым почерком было выведено всего три слова:

«Ты моя девочка»

Открыв крошечную книжечку я, наконец, смогла сообразить, что это такое. Депозит в королевском банке Роаны открытый на моё имя имел внушительный вклад, на который можно было безбедно существовать долгие годы.

Опустившись на краешек постели, я вдруг почувствовала себя уверенней. Я не была одна. Моя мать говорила о своей поддержке так, как умела, и этого уже было достаточно. Она не пойдёт в открытую против воли отца, но она бросила мне спасательный круг, на который я не могла и рассчитывать. А, ещё, я могла надеяться, что дядя Майкл так же не отвернётся от меня.

Это были последние дни весны. Последние дни, когда мы с братом вот так, бок о бок друг с другом, ходили в школу. Я плохо понимала, что на самом деле всё это вот-вот подойдёт к концу и никогда не задумывалась над тем, что однажды буду так отчаянно тосковать по этому времени. Да, мы с Джесси всегда отличались от наших сверстников. Было ли это отличительной чертой нашего воспитания или в нас пела древняя кровь некромантов? Кто знает, почему, несмотря на юные тела, мы были чуточку умнее, расчетливее и порой хладнокровнее тех детей, что нас окружали. Но так было. И мы могли не чувствовать себя изгоями только потому, что могли видеть своё отражение друг в друге.

Это был ясный солнечный день. Эйвери расцвел и наполнился ароматами весенних цветов. В воздухе витало то самое настроение, которое порой укутывает сердца школьников в преддверии долгожданных каникул! А, ещё это был день последнего экзамена. По результатам предыдущих, в нашем классе образовалась тройка лидеров: Кристиан, Джесси и я. Как к нам прибился Кристиан, лично для меня оставалось загадкой, хотя бы потому, что одним из экзаменов была мировая история. Что этот… мог знать о нашем мире? Когда успел выучить или, быть может, он не первое столетие живет под солнцем этого мира? Я не знала и старалась об этом не думать. Это был мой последний день в этом городе, доме, семье.

— Может быть, тебе просто уехать? — тихо спросил Джесси, пока мы шли по направлению к школе.

— Нет, — покачала я головой, — не хочу.

— Почему? Не слишком ли самонадеянно идти лоб в лоб в противостоянии с отцом?

— Именно так я и собираюсь поступить, — глубоко вздохнула я.

— Я всё равно не понимаю, — очередь качать головой настала уже для Джесси. — Что если он просто посадит тебя под замок? Тебе не кажется, что ты не в том положении, чтобы диктовать свои условия?

— Я просто так хочу.

— Это слишком рискованно…

— Я так хочу.

— Почему у меня такое чувство, что ты готовишься поджечь мост, а я остался на другой стороне? — пробормотал он.

— Потому что я уезжаю, а ты нет. И ты в чем-то прав… есть кое-что, о чем я не осмеливаюсь с тобой поговорить, — тихонько пробормотала я.

— Это я уже понял, Лиз, — просто ответил Джесси. — Пусть я не предаю такое большое значение эмоциям, и ты их старательно гасишь последние месяцы, но я всё же не идиот. Но, если ты не хочешь, то я не стану настаивать. У меня много своих дел, о которых стоит переживать, — пожал он плечами.

Когда Джесси хотел, он легко мог изобразить полнейшее безразличие и, пожалуй, только я видела в этом обиду.

Мне хотелось сказать, что я всё-всё расскажу ему после экзамена, но я не знала, как стоит поступить правильно⁈ Как я могу сделать это и оставить наедине с семьёй и знанием, которое в итоге может стать очень опасным для него? Как он отреагирует? Разрушит ли это его восприятие отца, рядом с которым ему придётся оставаться ещё долгие годы и зависеть от него? Я не знала, как будет правильно и не знала, у кого спросить совет.

— Это всё моё бестолковое сердце, — пробормотала я.

— Что? Передумала признаваться? — изогнув бровь, спросил брат. — Это правильно. По сути те, кто занимается подобными признаниями эгоисты. Им тяжело тянуть свои эмоции самостоятельно, они не могут справиться с ними и решают вывалить их на ни в чем неповинных людей. Как сходить по нужде, не находишь? Мол, я облегчился и отлично, а что делать другому с этим со всем, их не волнует совершенно.

Тогда я действительно подумала, что он прав. Джесси как всегда был до неприличия прямолинеен, но именно его слова убедили меня в том, что порой лучше прикусить язык и промолчать. Он не обязан тащить