Елена Хаецкая - ОЗЕРО ТУМАНОВ

— Брат, что пришел с вами, пусть останется при вас, — сказал Вран, имея в виду Эсперанса. — Между ним и мной нет ни знакомства, ни вражды. Но этот человек, — он указал на Яна, — он мой, и поэтому я требую, чтобы вы отдали его мне.

— Я захватил его в бою, — возразил Ив. — Впрочем, в любом случаи мои права на него бесспорны, как и на все в Керморване.

И с тем он вошел в башню, и те двое последовали за ним. Вран остался во дворе, и каждый год из тех лет, что были прожиты им неправедно и обманно, настигал его и пригибал к земле. Время Врана было на исходе, и он догадывался об этом, но до конца не верил, потому что ничего не знал определенно.

Покои, в которых некогда жил сир Ив, с той поры сильно изменились, хотя мебель в них осталась прежняя. На стенах появились красивые яркие гобелены, на поставце — изящные сосуды.

Ян вздрогнул всем телом, заметив фаянсовый кувшин, разрисованный серебристым узором в подражание письменам сарацин. Эту вещь он видел когда-то у человека, которого так старался забыть, — у Неемии.

Ив устало опустился в кресло. Несколько минут он сидел, опустив голову и как будто загрустив. Затем кивнул Эсперансу на Яна:

— Развяжи его.

Эсперанс подчинился.

Ян потер запястья. Крестьяне не церемонились с наемниковым выкормышем. Да и Эсперанс, снимая веревки, не слишком-то нежничал.

Сир Ив обратился к пленнику:

— Как твое имя?

— Ян.

— Почему ты хотел уйти с наемниками, если ты здешний, как говорят?

Ян посмотрел прямо в лицо спрашивающему и вдруг понял, что Иву следует отвечать чистую правду. И потому сказал прямо:

— Потому что я любил их, мой господин, а любил я их потому, что они красивы.

— Только поэтому?

Ян кивнул и прибавил:

— И они ходят по всему миру, а мир тоже очень красив.

— Ведь ты никогда не покидал Керморвана? — продолжал расспросы Ив.

— Да, мой господин.

— Откуда, в таком случае, тебе известно о красоте всего остального мира?

— Клянусь верой, мой господин, как же может быть иначе! — воскликнул Ян. — Если Керморван так хорош, то как же красивы должны быть большие города и великие реки, что текут в Англии и Франции, и в Бретани!

Ив слушал так спокойно и доверчиво, что Ян постепенно осмелел и описал ему те алтари, которые ему являлись в видениях, и поведал о том, как чудесно смотрелось бы сочетание круглого барельефа с сохранением древесной фактуры и плоской картины, полной ярких красок. И еще он говорил о том первом алтаре, Рождественском, чтобы на одной створке были великолепные воины, а на другой — смиренные крестьяне. И еще он говорил о другом алтаре, с Богородицей, святым Евстафием и Страшным Судом.

— Да поможет мне Бог, мой господин, — заключил свою речь Ян, — но я же видел вас на той картине, где Страшный Суд, и вы находились там в самой середке, как будто здесь у вас, — он ткнул себя в живот, — связались в узел все самые главные веревки.

— В Озере Туманов, — проговорил Ив, — многое искажено и видится не так, как есть на самом деле. Красивое там может оказаться безобразным, а безобразное вдруг предстает красивым. Но хуже всего бывает, если перепутаешь одного великана с другим, одного рыцаря с другим или еще что-нибудь в том же роде. Вот это-то и бывает по-настоящему опасно… Ты голоден?

Ян кивнул и прибавил:

— Но куда больше я хочу спать.

— Спи, — сказал Ив. — Только не уходи далеко.

Ян неловко поклонился и выскочил из комнаты.

Эсперанс двигал бровями — вверх-вниз. Он и узнавал, и не узнавал прежнего Ива. Заметив гримасы на лице своего бывшего наставника, Ив насторожился:

— Я что-то делаю неправильно?

— Ваши поступки безупречны, — изрек Эсперанс. — Кто сочтет иначе, да будет повешен. Я приготовлю постель.

И он действительно взялся перетряхивать покрывала на кровати.

Ив тихо говорил, неподвижно уставясь в окно и как будто не замечая собеседника:

— Все так переменилось во мне с тех пор, как я вышел из Озера Туманов! С моих глаз как будто спала пелена. До того, как я заблудился в Броселиандском лесу, я постоянно ошибался, и в себе, и в других. И всякое сказанное слово я принимал за чистую монету. А ведь ты предупреждал меня касательно сира Врана, да только я не поверил.

— Вы и не могли мне поверить, мой господин, — отозвался Эсперанс, ворочая одеялами. — Потому что в те годы видели в людях одно доброе. А ваш дядя с головы до ног выглядел воплощенной мечтой — как же вам было усомниться в нем?

— Но почему я не разглядел в нем алчности, и зависти, и коварства? — горестно произнес Ив. Он помолчал и добавил после паузы: — Бог мне свидетель, я не старался продлевать себе годы жизни; хоть на земле и прошло девяносто лет, но мне-то по-прежнему, как было, семнадцать. И все-таки я другой. Люди сделались для меня прозрачными, и им невозможно стало солгать мне. От всех таких дел у меня кружится голова и перед глазами рябь.

— Привыкнете, — утешил его Эсперанс. — Хоть иной раз и приходится тяжко, потому что видеть людей насквозь весьма неприятно; а все-таки случаются и радостные открытия. Ведь не все же люди дурны, встречаются среди них и хорошие! И определенно знать, что какой-то человек воистину добр, без лукавства, — хорошо и прекрасно. А кроме того, никогда не следует упускать из внимания то обстоятельство, что иные способны обмануть даже ваше зрение, будь оно хоть трижды промыто водой Озера Туманов; такие кого угодно вокруг пальца обведут!

И, видя, что Ив отвлекся от своих мыслей и слушает, как бывало, заговорил спокойнее:

— Слыхали историю о хитреце Гэвине? Этот был враль из вралей и мог обмануть, кого угодно… Ложитесь в кровать, мой господин, я укрою вас хорошенько, чтобы вы могли передохнуть… Когда же помер хитрец Гэвин и отправился на тот свет, то нацепил елейную личину, так что демоны ада не узнали своего приятеля, а ангелы света были введены в заблуждение. Они приблизились к нему и спросили: «Кто ты?» А Гэвин ответил: «Я — бедная благочестивая душа, которая жаждет воссоединиться с Господом». Тут ангелы подхватили его под руки и понесли на небо, потому что ангелы — существа простые, и служить добрым душам для них — самое великое утешение. Вот летит Гэвин с ангелами на небо и видит — райская ограда, а у ворот стоит сам апостол Петр с ключами. «Кто ты такой и что здесь делаешь?» — спрашивает Петр. Гэвин отвечает: «Я бедная благочестивая душа и жажду воссоединения с Господом». И ангелы вокруг подтверждают: мол, так оно и есть — сами демоны ада убоялись сего праведника. Ну, Гэвин рад стараться: глазки закатывает, ручки складывает, улыбается умильно. А Петр не ко времени опять вспомнил, как трижды отрекался от Господа, и думает: «Кто я такой, ничтожный, если смею усомняться в таком добром человеке, как сей стучащий в ворота?» И пустил Гэвина в рай.