Владимир Романовский - Год Мамонта

Ближе к полуночи, Синекура зашла в дом с очередным клиентом, и он тоже куда-то пропал, но на этот раз вместе с ней — на улице она не появилась ни через четверть часа, ни через час.

Дверь в квартиру Синекуры заперли на оба засова, зажгли свечи в трех канделябрах, и сели вокруг стола. Всего в квартире было пятнадцать человек.

— Ждать больше нельзя, господа, — сказал благообразный спутник Боара. — Мы упустим время. Этот Лжезигвард, будь он неладен, перепутал нам все карты. Что скажете?

— Все готово, — раздался голос из одного из темных углов. Обладатель голоса смотрел в окно, будто чего-то опасаясь. — Все военачальники, которых можно было подкупить, подкуплены. Треть членов Рядилища на нашей стороне. Вербовать еще кого-то было бы опасно. Народ напуган и озлоблен. Если мы выступим сейчас, у Фалкона не будет никаких шансов.

— У Фалкона очень много верных сторонников из охраны и тайной службы, — заметил кто-то рассудительным баритоном. — Вы все уверяете, что произойдет бескровный переворот. Бескровных переворотов, господа мои, не бывает.

— Сейчас речь не об этом, — вмешался благообразный. — Безусловно, риск есть, и стычки будут. Но главное — мы должны быть уверены в себе. Мы до сих пор не утвердили программу. Мы возьмем власть — и что же? Что мы скажем народу? Есть два предложения, и ни одно из них не кажется мне убедительным. Давайте сделаем так. Давайте весь следующий час посвятим форме правления и распределению должностей.

— Так мы решили выступать сейчас? — спросил кто-то, до сих пор скромно молчавший.

Все лица повернулись к спрашивающему.

— Да, господин мой, — сказал благообразный. — Да, Великий Князь. Мы выступаем сегодня ночью. Примерно через два часа.

— Я бы не рекомендовал выступать именно сегодня, — сказал Бук. — Лучше завтра. Завтра Фокс и его люди будут в отлучке. Сегодня они на дежурстве, и я бы не хотел с ними связываться.

— У нас нет выхода, — настаивал благообразный. — Господа, некоторые из военачальников уже предупреждены и ждут. Если мы еще раз их разочаруем, мы поставим и их, и себя в очень опасное положение, ничего ровно не добившись и не совершив.

— Лжезигварда ожидают со дня на день, — сказал кто-то.

— Ерунда, — возразил благообразный. — Это все фалконовы провокации. Окраину сожгли сами фалконовцы. Я не удивлюсь, если узнаю, что Лжезигварда придумал сам Фалкон. Кто его видел? Где свидетели? Северная Дорога охраняется, всех, кто направляется в Кронин, останавливают и разворачивают. Боар, скажите им.

Боар наклонил голову, раздумывая.

— Да, есть такая теория, — сказал он. — И, знаете, ее очень трудно опровергнуть. Действительно, никаких доказательств того, что нам рассказывают про Кронин, нет. Возможно, все это просто запугивание народа. Я хорошо знаю кронинцев, я сам прожил в Кронине всю сознательную жизнь. То что, по официальной версии, произошло в Кронине, произошло слишком быстро. Взяли и поверили, взяли и перешли под знамена.

— Но Неприступница действительно исчезла, — сказал кто-то надменный, очевидно, вхожий в княжеский дворец.

— И о чем же это говорит? — возразил Боар. — Может, она на юг уехала. Может, ее заточили в темницу. Народ любит ругать предателей, и особенно предательниц. Вот ему и дали объект. Князь, Неприступница действительно отсутствует?

Все повернулись к Великому Князю. Он вдохнул.

— Да, — сказал Бук. — И меня это очень тревожит. Фалкон что-то задумал.

— Тем более надо действовать прямо сейчас, — сказал благообразный.

Бук промолчал.

— Итак, форма правления, — сказал благообразный. — Первый вариант — диктатура, второй — республика. Если мы идем по линии диктатуры, диктатора надо выбирать прямо сейчас. Если республика, нужно выбрать — не знаю, парламент, что ли. Слово Рядилище навсегда дискредитированно. Но, опять же, делать это нужно сейчас. Князь, что скажете?

— Я уж говорил, и сейчас говорю, — сказал Бук. — Меня устроит любой из вариантов. Я участвую в этом деле на равне со всеми и ни на что не претендую. Я знаю все ходы и выходы в особняке Фалкона и во дворце. Все, что от меня требуется — провести нужных людей в нужные помещения, действуя, если понадобится, собственным именем. Я до сих пор не участвовал в политике, и начинать не собираюсь. Если вы просто интересуетесь моим мнением, мне больше импонирует республика. В Троецарствии давно не было республики, много веков уже. Это неестественно, режимы должны меняться время от времени. Диктатура — та же княжеская власть. Диктатор избирается до конца жизни, и назначает себе преемника. Чем это отличается от монархии — неизвестно.

— Хорошо, — сказал благообразный. — Кто за республику, поднимите, пожалуйста, руки.

Несколько человек подняли руки. Благообразный пересчитал их, оказалось девять рук.

— Кто за диктатуру? — спросил он.

Поднялось семь рук.

— Так дело не пойдет, — сказал благообразный. — Нельзя одновременно голосовать за диктатуру и республику. Кто-то поднял руку два раза.

Все посмотрели друг на друга.

— Вроде нет, — сказал Боар.

— Как же нет! — возразил благообразный. — Девять и семь — шестнадцать. Голосовавших за республику, вместе со мной — девять. Плюс семь за диктатуру. А нас здесь должно быть пятнадцать. А получается шестнадцать.

Проголосовали еще раз. На этот раз все сошлось — восемь за республику, семь за диктатуру.

Начали обсуждать строй и законы.

В соседней комнате, исполнявшей обязанности спальни, Синекура сидела у окна, подперев голову кулаком, и ни о чем не думала.

— Здравствуй, — шепнул кто-то около ее уха.

Она было вскрикнула, но ей зажали рот.

— Шшш, — сказал зажавший. — Не кричи. Это я. Не рвись. Не рвись, тебе говорят! Успокойся. Сейчас я тебя отсюда уведу. Тебе ничего не грозит. Мы уедем далеко-далеко и будем жить очень мирно и в тоже время весело.

— Нет, — сказала она одними глазами.

— Тихо, — сказал он и отнял руку от ее рта.

— Что ты здесь делаешь?

— Я здесь как частное лицо, — сказал Хок. — Ты только не волнуйся так.

— Уходи немедленно! С тобой охрана?

— Нет. И никуда я без тебя не пойду. Я думал, ты в Сейской Темнице. Я там все вверх дном перевернул, нескольких вывел из строя, а тебя не нашел. Ну, потом навел некоторые справки. А чего ты сбежала, я до сих пор не знаю. И это не важно.

— Я сбежала потому, что ты хотел меня убить.

— Я?!

— Ты.

— За что?

— За Бранта.

— Опять Брант! Везде Брант! — возмутился Хок, хоть и не очень громко. — Вездесущий, всемогущий Брант. Аврора, я не мог тебя убить. И сейчас не могу.