Лев Рыжков - Золотарь

Я с благодарностью принял драгоценные листы, ответно раскланялся и удалился в свои покои. Войдя в свою астрономических размеров спальню, я возжег массивную сальную свечу и предался чтению. И, Леопольд, не скрою, рукопись меня действительно заинтересовала. В ней рассказывается история старинного государства под названием Лемурия. Населяли ее странные существа – лемуры, из которых ни один не походил на другого.

К сожалению и большому стыду, я, кажется, потерял эту рукопись. Может статься, она валяется где-нибудь под моим необъятным ложем, а может, завалилась в мое перевалившее уже за сотню страниц послание.

Ну да я попробую пересказать ее своими словами.

Давным-давно, когда рука Господня еще только начала создавать наш мир, когда Адам и Ева еще не разгуливали нагишом в райских садах, когда Земля еще не знала ни потопа, ни войн, ни ураганов, Творец толком даже и не знал, как будет выглядеть Его творение, какую форму примут материки и горы, какие растения посадить в землю и кто, собственно, будет ее населять.

Надо сказать, что в те незапамятные времена Господь наш был еще Творцом начинающим, во всем сомневающимся, и естественно, что всей душою Он, как, впрочем, и всякий вступающий в искусство, тяготел к формам красивым и пышным. И фантазия Его была поистине беспредельной. «Почему бы, – думал Он порою, – не создать мне, скажем, великана о шести ногах, восемнадцати руках и девяноста головах?» Подумано – сделано. Помяв немного фигурку в несказанно прекрасных руках Своих, устранив все мелкие ошибки и недостатки, Господь подносил сделанное к Устам Животворящим Своим, вдыхал жизнь в сотворенное Им существо и отправлял на Землю жить.

Фантазия Божья не то, что наша с тобой, Леопольдушка. Она безгранична. Дни напролет Господь творил. Ежесекундно из рук Его выходила очередная фигурка, вовсе не похожая на предыдущие. Выходила и стояла в ожидании, когда же Господь украсит ее необходимыми для жизни деталями: головой, глазами, ушами, хвостом, наконец. И Господь старался, украшал, без устали прилеплял руки, ноги, щупальца, хоботы. Порою же вообще выдумывал что-то такое несусветное, что и пересказать-то невозможно.

Но вот день уходил, наступал вечер, и Господь ощущал усталость. Всемогущие веки смежал благостный заслуженный сон. Усталым взором окидывал Он все оставшиеся к вечеру неиспользованными детали, слеплял их уже беспорядочно, да и отправлял гулять на Землю.

Так появились на Земле существа лемуры. Позже они смешались с расой более удачных Божьих творений – атлантами. И родилась раса лемуро-атлантов, из коей позже и произросло человечество. Но часть лемуров – самые страшные и ужасные – жили обособленно и злокозненно по отношению ко всем остальным Божьим детям, со временем только дичая и еще более озлобляясь. Да и еще появился у них вожак. Бывший ангел, которого когда-то звали Сатанаил. Потом Господь лишил его святости, низверг на Землю, и имя ему стало Макабр.

Макабр был самым жестоким среди лемуров. И самым опасным. А все потому, что Творец, изваяв его в конце дня, слишком много вдохнул в него божественной силы, но вдохнул, как ты уже наверняка догадался, Леопольд, не с той стороны.

Читал я до глубокой ночи. Когда я дочитывал последнюю страницу, до слуха моего донесся жуткий, нечеловеческий вой. Ужасающие модуляции этого вопля сопровождались поистине демоническим звоном цепей. «Ну, знаете, это уже слишком!» – разгневанно подумал я, отбрасывая рукопись в сторону (больше я ее так и не видел), взял в руки выгоревшую почти до подсвечника свечу и направился вон из своей спальни. Я довольно четко определил место, откуда вопли исходили: этажом выше, неподалеку от главной лестницы. Определившись с координатами, я направился туда в твердой решимости надавать «привидению» хороших тумаков.

И все же мне пришлось достаточно сильно испугаться, когда прямо из глубины темного коридора ко мне метнулось какое-то тело. Я поневоле отпрянул, занеся для удара подсвечник. Однако тело оказалось всего-навсего объявляльщиком. В темноте фосфоресцировали его преданные глаза. И сей остолоп, вооружившись всей своей идиотской преданностью, что было мочи заорал в кромешной тьме: «Барин проснулись! Баа-а-арин просну-у-у-улись!» Я довольно грубо отпихнул этого ненормального и ринулся туда, откуда все еще слышались вопли.

Источником воплей оказался рыжешерстный сторож 0,5 шт. Мне думается, что человек, которого режут ножами на большой дороге, и то не смог бы вопить более истошно, чем этот болван. Зияла его разверстая пасть, в ней колыхался и вибрировал розовый язык. При этом сторож громыхал обрывком собачьей цепи и колотил себя в грудь кулаками. Завидя меня, он приветливо осклабился, замолчал и полез целоваться. От поцелуев с ним я воздержался, задав вопрос в лоб: «Чего орешь?»

В ответ на мой вопрос сторож 0,5 шт., широко разинув пасть, проговорил: «Гы-ы-ы-ы!», указывая волосатым пальцем прямо внутрь своей глотки. Он был голоден. Что оставалось делать? Я понимал, что если не покормить этого придурка, он, конечно, останется без пищи, зато весь замок останется без сна. Я взял его За лапу и повел на кухню. Где находится кухня, я уже примерно знал. За нами увязался объявлялыцик, вопия: «Барин проснулись!» Везде и повсюду зажигался свет. Откуда ни возьмись набежали хлебатели, ковырятели и прочая сволочь. Прибавь к этому, дружище Леопольд, полсотни истошно визжащих детей, и ты получишь самое приблизительное представление об этом, мать его, цирке. На кухню я пришел в твердой решимости завтра же разогнать к чертовой бабушке весь этот сброд, которым окружил себя покойный Карл-Людвиг.

Но ты и представить себе не сможешь того, что началось на кухне! Богатырского сложения кухарка, чьи мускулы перекатывались под ночной сорочкой, как шары кегельбана, выволокла на середину кухни огромный котел с мясным варевом. Что тут началось! О Боже, что тут началось!!!

Все хлебатели и прихлебатели тут же набросились на еду. Дети расквашивали друг другу носы и швырялись пищей. Чесальщицы вцепились одна другой в паклепо-добные волосья. Два ковырятеля нешуточно подрались: пальцы каждого с профессионально отточенными ногтями вонзились в ноздри противника, ноздри их, казалось, вот-вот порвутся. Объявлялыцик вприпрыжку носился вокруг котла и зычным оперным басом орал: «Кушать подано! Кушать подано!» От вновь прибывших нахлебников образовалась давка. Сторож 0,5 шт., растолкав всех, прыгнул прямо в котел, с диким гоготом стал там бултыхаться, чудовищными лопатообразными ладонями зачерпывал варево и кидался им в кого ни попадя. Этого, однако, показалось скотине мало. Он запрыгнул прямо на потолок и, вцепившись в его балки, принялся с улюлюканьем мочиться на всех собравшихся.