Лев Рыжков - Золотарь

После месяца безуспешных попыток его выдворения я отчаялся. На него ничто не действовало. Человеческой речи он не понимал совершенно, запугать его невозможно – он сам кого хотите запугает. Хитрость также мне не помогла. Как-то раз рыжий вандал пошел жрать, а это он очень любит. Я же тем временем проник сюда, в библиотеку, со связкой ключей. Подобрав нужный, я замкнул дверь библиотеки на три оборота. Затем я помчался в свои покои за лупой и перчатками, ибо книги требуют нежнейшего с собой обращения. И что же я застал, когда вернулся? Рыжеволосая скотина преспокойно выломала крепчайшую дубовую дверь и в момент, когда я пришел, занималась тем, что обгрызала золотые переплеты редчайших изданий. Отчаяние охватило меня. Столь бесценное собрание рукописей уничтожает дикарь, не умеющий даже разговаривать! «Я убью его!» – помышлял ваш покорный слуга. «Ибо, – помышлял я далее, – что значит жизнь грубой скотины, полуживотного в сравнении с сокровищами библиотеки! Даже если я совершу убийство, меня оправдают!» Однако до этой крайности я не дошел.

Однажды я грустно сидел перед дверями библиотеки и сносил нападки грубого животного (в этот раз оно вздумало плеваться в меня бумажной жвачкой из китайского свитка, написанного самим Конфуцием). Сердце мое обливалось кровью, и это еще мягко сказано, юноша! «Я убью! Убью, убью его!» – размышлял я. Сделать это не представлялось сложным. Достаточно было лишь взять из арсенала аркебузу, зарядить ее и пристрелить наконец мерзавца. Размышления мои прервал резкий, мерзкий свист. Это дети любителя пива игрались глиняной свистулькой. На морде полузверя внезапно появился интерес. Он выскочил из библиотеки и на четырех конечностях помчался за детьми. Дети, визжа, скрылись за поворотом коридора. Туда же ускакало и полуживотное. Вскоре из-за поворота появились зареванные дети – сторож отобрал у них свистульку. Сам же он ходил целый день по замку и дудел в мерзкую дуделку. Этого времени хватило мне, чтобы спасти из библиотеки добрую сотню манускриптов. Под вечер животное разбило свистульку и вернулось в библиотеку. Меня же посетила гениальная мысль. Я поехал в ближайший городок, где как раз в самом разгаре была ярмарка, и скупил у всех торговцев все-все свистульки. Я привез в замок три воза омерзительных игрушек и сразу же поспешил в библиотеку, где застал гнусное животное за тем, что оно обматывалось с ног до головы ценнейшим египетским папирусом, довольно хрюкая. Я посвистел в свистульку. «Гыыыы!» – Сторож отбросил в сторону разорванный на части папирус и требовательно протянул руку. «Э нет!» – сказал я, знаками показывая ему убираться из библиотеки. Животное охотно подчинилось. Я отдал ему свистульку.

С тех пор между ним и мной заключен негласный договор: я даю ему свистульки, он же не заходит в библиотеку. И с Божьей помощью мне удалось привести книгохранилище в порядок и спасти то, что осталось от изгаженных рукописей. Боюсь я только одного: как бы этому грязному животному не наскучили свиристелки. Я наложу на себя руки, если оно еще хоть раз ворвется сюда!

Маэстро нервничал. Его зигзагообразный рот кривился, очки на кончике носа вибрировали. Я как мог авторитетно заверил его, что я, как новый владелец замка, лично прослежу за тем, чтобы «сторож – 0,5 шт.» никогда более не появился на пороге книгохранилища, если же дикарь осмелится нарушить мое распоряжение – немедленно будет отправлен в зверинец или на ярмарку – пусть там развлекает праздный народ своими свистульками.

Маэстро был тронут. Он горячо жал мою руку и учтивейше, с дичайшими па, антраша и вовсе не ведомыми мне балетными фигурами, раскланивался. В заключение же он с величайшей бережностью извлек откуда-то из глубин книгохранилища несколько побуревших от времени листочков.

– Вот! – преподнес он мне эти листочки. С подобным пиететом, должно быть, преподносили ключи от покоренных городов Александру Македонскому. – Вы, господин барон, просили что-нибудь почитать. Это, – в воздух взмыл крючковатый палец доктора красноречия, – редчайший в своем роде фрагмент. Это все, что сохранилось от последней книги величайшего прорицателя Нострадамуса, когда он на закате жизни обратился не в будущее, которое он читал уверенно, как опытный хиромант заурядную ладонь, но в прошлое. Величайший провидец ставил себе задачу не из легких. Он хотел дознаться до всех тайн прошлого, хотел увидеть, как все-таки зародилось на Земле величайшее чудо, именуемое жизнью, мысленным взором жаждая узреть быт и нравы вымерших народов.

Мысль Нострадамуса уверенно устремилась к началу времен. Он, не давая пропасть вотще ни одной явленной ему картине, записывал свои видения. К сожалению, труд его остался неоконченным. Преждевременная кончина унесла в царство смерти этого великана мысли. Очеврщцы вспоминают, что, уже будучи больным и лежа на смертном одре, Нострадамус что-то записывал. Неожиданно лицо больного исказила ужасная судорога, вопль, страшней не слышали и в аду, исторгся из его груди. «Они возвращаются! Они возвращаются!»– кричал он. Вместе с этим криком из уст Нострадамуса отлетела и его душа. Случившийся у постели один из баронов фон Гевиннер-Люхсов купил единственный экземпляр рукописи за басно-словнейшие деньги. Несколько веков драгоценная рукопись пылилась под сводами вот этой библиотеки. И лишь совсем недавно заключительные листы ее изгрыз своими нечистыми зубами «сторож – 0,5 шт». Каким-то чудом я все-таки собрал клочки изгрызенной бумаги, сложил их воедино, более того – прочитал. Читал я, естественно, не в стенах библиотеки, занятой в то время рыжим вандалом, а в колонной галерее, разложив обрывки прямо на полу. Я прочитал все и уже принялся было собирать клочки, дабы склеить их в связный текст, как налетевший порыв сильного ветра выдул их из замка прочь. Таким образом, я единственный человек, которому известно последнее послание Нострадамуса человечеству. Вот вкратце история рукописи, которую вы держите в руках, молодой человек. Если она вас заинтересует, я всенепременно поведаю вам ее окончание. Написаны эти листы на хорошей, не требующей пояснения латыни, прочесть которую такому образованному юноше, как вы, не составит никакого труда.

Я с благодарностью принял драгоценные листы, ответно раскланялся и удалился в свои покои. Войдя в свою астрономических размеров спальню, я возжег массивную сальную свечу и предался чтению. И, Леопольд, не скрою, рукопись меня действительно заинтересовала. В ней рассказывается история старинного государства под названием Лемурия. Населяли ее странные существа – лемуры, из которых ни один не походил на другого.

К сожалению и большому стыду, я, кажется, потерял эту рукопись. Может статься, она валяется где-нибудь под моим необъятным ложем, а может, завалилась в мое перевалившее уже за сотню страниц послание.