Кирилл Кащеев - Спасти дракона

Ознакомительный фрагмент

Толпа распалась надвое, точно ее ножом разрезали, и по образовавшемуся проходу неторопливо пошла средних лет дородная тетка в цветастой юбке и плотной темной керсетке[1] поверх вышитой сорочки. В руках у тетки была доверху набитая корзина, такая здоровенная, что в нее, наверное, влез бы урожай Иркиного сада за год.

Иркины «поимщики» невольно шагнули ближе друг к другу, загораживая спинами свою добычу. Ирке были видны только теткины ноги в сафьяновых чоботах. Чоботы остановились напротив сгрудившейся троицы. Воцарилась недолгое молчание – тетка окинула парней долгим изучающим взглядом. Наконец скинула со сгиба руки корзинищу и словно орден вручила ее крайнему.

– Отнесешь до моей хаты! – небрежно махнула она.

Хлопец надулся, выпячивая грудь, как раздухарившийся голубь… Тетка ответила ему изумленным взглядом – дескать, ты еще здесь? И возмущенно выпяченная грудь моментально сдулась. Стараясь не глядеть на товарищей, хлопец рысцой рванул прочь. От тяжести корзины его ощутимо кренило вперед.

– На крыльце не кидай, сразу до погреба неси! Та дывысь по дорози не поешь все, бовдур[2]! – крикнула ему вслед тетка. Неспешно утерла лоб и щеки, вздохнула – фух, упарилась, перевела взгляд на оставшихся парней и со словами «Ну и що тут у вас?» шагнула в образовавшийся проход.

– Тварь з Мертвого лесу споймали, тетка Горпына! – откликнулся Панас. Хотел гордо, но получилось как у мальчишки, притащившего на родительскую кухню дохлого крысюка.

На Ирку упала тень. Девчонка с трудом подняла голову, увидела над собой румяное лицо и яркие блестящие глаза, застонала и дернулась, в очередной раз пытаясь порвать веревку и только обдирая до крови запястья.

– Оце тварь з Мертвого лесу? – строго осведомилась тетка Горпына и, смачно плюнув на край своего фартука, принялась оттирать Ирке лицо. – А якщо кровь змыть та пылюку стряхнуть, начебто дивчина як дивчина, – оглядывая очищенный участок Иркиной физиономии, объявила она.

– Та мы ж ее возле Мертвого лесу заарканили! – возмутился Панас.

– Справди? Ты дывы, а я десь там ягоды збырала! Мабуть, свезло мэни, а то б теж споймалы!

Среди толпящихся вокруг сельчан послышались редкие смешки.

– Тетка Горпына, вы шо ж, нам не верите? – краснея от обиды, выкрикнул парень.

– Та якось так… – Горпына склонила голову к одному плечу, к другому, разглядывая Ирку, как придирчивый критик – картину. – Тварюки Прикованного якось меньше на дивчат з нашего села смахивали! У них там ще копыта, лапы, ро́ги…

– Булы, тетка Горпына! Все було! – радостно вскричал Панас.

– Ро́ги?

– Та не ро́ги, а крыла! Крыла у нее булы, черные, отакенные! – Панас широко развел руки. – Та ще клыки, ось, бачите, як мэнэ вкусыла! – он сунул под нос тетке свой кулак.

Горпына критически оглядела кулак, потом неторопливо обошла вокруг столба, к которому была прикручена Ирка, заглянула ей за спину:

– Ну и де? Чи вы ей ци крыла повидкручувалы?

– Сховала, щоб людей дурить! Якщо б мы не приметили, як вона з Лесу вылетает, она б в людыну перекинулась, та, може, и до самого нашего села прокралась! Таки жалостливые, як вы, тетка, ее б в хату пустили, а она ночью клыки в горло – ар-ргх! – Панас оскалился и изобразил рычание, точно сам имел большой опыт «клыки в горло».

Несколько молодок дружно ахнули, прижимая к себе детей, на Ирку снова уставились ненавидящие взгляды.

– Я не… не… – Ирка попыталась помотать головой, но даже этого у нее не вышло, она могла только болтаться на веревке, как тушка над прилавком мясника. Отчаяние, неподъемное, как могильная плита, давило ее к земле. ОНА. НИЧЕГО. НЕ. МОГЛА. СДЕЛАТЬ! Морок, бредовый сон, недаром так больно, мертвенная слабость, и кружится голова. Этого не могло случиться с ней, Иркой Хортицей, наднепрянской ведьмой! Ей просто снится, что она не может колдовать, не может перекинуться, не может говорить – сухой, как наждак, распухший язык не ворочался во рту, губы онемели, из горла вырывался лишь невнятный хрип. Даже на помощь не позвать – да и кто бы ей помог здесь, где ее считают чудовищем?

– Ну нехай, може, и так… – продолжая разглядывать Ирку, согласилась тетка Горпына и последняя Иркина надежда улетучилась, как утренний туман над рекой.

– Може, якщо цю дивчину потрясти, з нее якись клыки або крыла и полезут, – продолжала рассуждать тетка. – Так навищо ж вы ее сюды притащили? Що нам теперь з нее – перьев на подушки надергать або над садом приспособить летать, яблоки з самых верхних веток рвать?

Парочка сивоусых дедов уставилась на Ирку с новым интересом. Зато Панас вскинулся, как укушенный!

– Ты вы що, тетка! Ее вбыты треба! – с возмущением заорал он.

– Ну так и вбыв бы прямо там, биля Лесу! – заорала в ответ тетка. – Сюды на що волок?

– Та як – на що? Це ж перша тварына Прикованного, що нам попалася! Ее так казнить треба, щоб вси бачылы! Щоб навсегда запомнили! За все их дела страшные – сжечь ее, або камнями забить, або…

– Щоб хто бачив? – тихим, но очень страшным голосом перебила тетка Горпына. – Диты? – Она указала на мелкого мальца на руках у молодки, на суетящихся меж взрослыми ребят постарше. – Воны щоб запомнили, як вы живую тварынку на части рвать будете?

«Я человек!» – попыталась выдавить Ирка, но снова только захрипела.

– Ну, може, дитям дывыться и не треба… – Панас несколько смутился.

Пацаненок, наряженный в одну лишь рубашку, без штанов, дрожащим от обиды голосом выкрикнул:

– Мы теж хотим подывыться, як дядька Панас лесовую тварюку стр-р-рашно казнить будет!

– Подывишься, деточка! – зловеще-медовым голосом пообещала ему Горпына. – И не только! Мы вас усих вокруг той казни кверху задами поразложимо, та по мягкому месту всыплемо, щоб вы до самых печенок почуяли, як це воно!

Ирка задергалась в истерическом хохоте – казнь в режиме 5D! С полным букетом ощущений для зрителей! Ее казнь! От сотрясающего ее смеха слезы брызнули из глаз. Тетка поглядела на бегущие по Иркиным щекам слезы и гневно всплеснула руками:

– Отаки, здаеться, у нас на селе хлопцы! Дытыну впиймалы та притяглы, щоб перед всем селом знущатыся та вбыты![3] И ще малых тому ж самому учат!

– Яка ж вона дытына! – влез Панасов дружок. – Вона ж вашей Гальки хиба що на две-три зимы молодше! А я ж до вашей Гальки ще две зимы тому сватался, та вы ее за мэнэ не дали!

Тетка Горпына повернулась к непрошеному заступнику медленно и зловеще, как разворачивается громадная белая акула, заходя на жертву: