Токацин - Холодный огонь

— Речник Фриссгейн, рано же ты проснулся! Мои ещё все дрыхнут, хоть бы кто шелохнулся! — еле слышно сказал Сьютар Скенес. Главный и единственный жрец участка стоял у пруда рядом с Эриком Айвином, не менее важным человеком — главой всего рода Айвин. Больше на берегу не было никого — разве что два охранника с плота горшечников, приплывшего вчера утром. Огромный плот — по сути, одна большая решётка, в каждой ячейке которой скрывался горшок или кувшин — наполовину лежал на берегу, наполовину в воде, привязанный четыремя канатами к экхам для летающих кораблей. Торговец из Глиняного Города вчера очень беспокоился за надёжность верёвок и причалов. Сегодня утром Фрисс уже видел его — точнее, его макушку. Пришелец крепко спал в пещере Скенесов… что и неудивительно, после вчерашнего-то празднования. Охранники в пещеру не пошли, остались на плоту, но спали сейчас не менее крепко. Фрисс порадовался про себя, что куванцы Фейра соблюдают договор — при желании увести этот плот было бы легче лёгкого… Алсаг выплыл на берег и шумно отряхнулся. Фрисс укоризненно посмотрел на него, Сьютар махнул рукой.

— Никого не добудишься до полудня — разве что Дуб рухнет! Даже Диснар к своему пруду не вышел. А хвалился вчера, что поплывёт опять за Листовиками… Эрик усмехнулся, Фрисс поглядел на пруд, успокоившихся за ночь Листовиков, скользящих под водой, разбросанные по берегу плоты и снасти — и еле сдержал ухмылку.

— Сегодня Листовики могут плыть спокойно, — тихо сказал он. — Сегодня — только самые тихие занятия. Что мы вчера надумали с пещерой Аймиа?

— Мы со Сьютаром как раз смотрели пещеру, — оживился Эрик Айвин. — Хороший стол получился, Фрисс, и полка тоже ничего. Проснутся мои — погоню доделывать постели. А циновок уже достаточно.

— Завеса на зиму ещё нужна, я вчера кору привозил… Сьютар, не в твоей пещере она осталась? — задумчиво спросил Речник.

— У меня она, прямо у входа лежит — Авит как вчера бросил, так и лежит, — напомнил Эрик. — Вот раздолбаи… Сегодня — ни глотка! Он строго посмотрел на Фрисса. Речник кивнул.

— Верно, спрячьте кислуху подальше… до первой свадьбы, по крайней мере, а то не хватит, — посоветовал он. — Вернусь с тренировки — займусь завесой. Думаю, все к тому времени проснутся…

— Ты ещё тренироваться будешь, в такую рань? — удивился Сьютар. — Поспал бы лучше.

— Нельзя, — покачал головой Фрисс. — Алсага надо гонять, пока он тут в меховой шар не превратился. Ину! Речник спрыгнул с коряги и развернулся к ней. Что-то свистнуло над его головой — и разорвалось с грохотом, разметав острые, как иглы, осколки. Ледяной ветер взметнулся над дырой, оставшейся в дереве, гнилая труха посыпалась на песок. Второй взрыв прогремел над прудом, разогнав чаек и вспугнув Листовиков, но у пруда никого уже не было — двое жителей прижимались к стенам в ближайшей пещере, сжимая в руках подхваченные по дороге поленья. А на прибрежный песок по плитам, выступающим из обрыва, ковылял костяк, лишённый плоти. Пустые глазницы горели зелёным огнём, голые рёбра прикрывала длинная, но порваная и полусожжённая куртка. В костлявой руке раскачивался светящийся «маятник» — череп на длинной верёвке. За первым мертвяком уверенно шагал второй, однорукий, закоптившийся — Фриссу показалось даже, что тварь дымится. А над обрывом, пристраивая конечности к тропинке, шевелилось что-то вовсе жуткое…

— Хаэй! За подмогой, живо! — заорал Речник, взлетая в седло. Он взмахнул мечом, целясь первому скелету под рёбра — удар достиг цели, и разорванный пополам мертвяк покатился по песку. Алсаг прыгнул на второго, впечатав его в обрыв. Третья стрела взорвалась на берегу в паре шагов от хвоста Хинкассы, но кот уже летел вверх по ступеням навстречу новому чудовищу. Фриссу — за миг до того, как он спрыгнул наземь и вскинул мечи — показалось, что перед ним кочевник-олда в стёганом доспехе, восседающий на гигантском пауке размером с Двухвостку. Он успел ещё разглядеть, рассекая ближайшую паучью лапу, что она собрана из гладких желтоватых костей, а дальше Алсаг с размаху налетел на паука, и его седок, выпустив ещё одну стрелу в чистое небо, покатился по земле. Меч заскрежетал по лапе, осколки старых костей посыпались с обрыва, а потом Речнику пришлось быстро пригнуться и прыгнуть вперёд — «кочевник» опомнился слишком быстро, и пятая стрела свистнула уже над плечом Фрисса. На Речника смотрели пустые глазницы, на дне которых мерцали зелёные искры. Мёртвый воин потерял шлем в падении, ничто не прикрывало теперь голый череп, туго обтянутый белесой кожей. На невероятно худом теле болтался длинный войлочный халат — или, скорее, доспех, перетянутый широким кожаным поясом и закреплённый на каких-то обручах — а может, рёбрах самого мертвяка. «Нашествие Квайет?! Откуда их принесло, прокляни меня Река?!» — мелькнуло в голове Фрисса. Нежить вскинула иссохшую руку — её кисть была закована в костяную перчатку, намертво скреплённую с небольшим самострелом. Пальцы мертвяка причудливо изогнулись, нелепое оружие тихонько щёлкнуло, но выстрел вновь прошёл мимо цели — неживому воину пришлось отдёрнуть руку, иначе Фрисс отсёк бы её напрочь. Меч ярко сверкнул и рассыпал вокруг ворох искр, но не коснулся нежити — она подставила щит. Удар был силён, дерево и кости щита затрещали, но мёртвая рука была сильнее — Квайет медленно отодвигал от себя Фрисса, а тот с досадой обнаружил, что его меч намертво засел между гнутых шипов на щите. Он налёг изо всех сил, отталкивая руку со щитом в сторону. Мертвяк был очень силён, но отвлёкся ненадолго на перезарядку самострела, и Фрисс бросил молнию в костлявую грудь. Броня Квайет задымилась, рассыпаясь клочьями, сама тварь качнулась, выронив стрелу, но тут же опомнилась и ударила Фрисса щитом, отбросив его почти на край обрыва. Речник быстро ударил по приоткрывшемуся плечу — и его меч заскрежетал по костяной перчатке. Нежить перехватила клинок, и её рука была не менее прочной, чем сталь. Фрисс рванул меч на себя, но Квайет только ухмыльнулся. Мёртвая рука скользнула по клинку к рукояти, вцепилась в живую руку Речника… и вой ужаса и боли пронёсся над Рекой. Костлявая кисть мертвеца отвалилась от его тела, на глазах обугливаясь и распадаясь на отдельные косточки. Бесполезный самострел упал в траву и хрустнул под ногой Речника. Всего секунду Фрисс смотрел, как белесая культя дымится и разваливается, а потом скосил глаза на свою руку, чудом уцелевшую. Массивный серебряный перстень блестел на пальце — Речник так и носил его с тех пор, как вернулся из Хесса. «Канфен же говорил… Вот я пень дубовый!» — Фрисс с досадой мотнул головой, отбросил бесполезный меч и кулаком ударил нежить в зияющую в доспехах брешь — там виднелись обломанные рёбра, и мерцало, быстро пульсируя, что-то зелёное. Тут же вся рука Фрисса, от пальцев до плеча, онемела, а в ушах раздался звон, немедленно заглушённый предсмертным воплем. Нежить умирала вновь, корчась и обугливаясь, её кости разлетались во все стороны, а потом её хребет переломился, и костяк упал к ногам Речника. Тот наступил на ноги мертвеца и ткнул кулаком в гаснущие глазницы. Удар вышел слабеньким, руку Фрисс не чувствовал, но на черепе осталось выжженное пятно, а зелёный свет, померцав немного на останках, потух окончательно. Странная нежить снова покинула мир живых. Что-то размеренно хрустело сбоку от Речника. Он подхватил мечи, резко развернулся… и с радостным воплем вернул оружие в ножны.