Тэд Уильямс - Грязные улицы Небес

Подводя итог его очаровательному откровению, я ударил рукояткой пистолета по затылку Клэренса. Парень даже не пикнул. Он упал на пол, как мешок яблок. Я не собирался убивать стажера, хотя если бы он умер, наши боссы тут же воскресили бы его и отправили на землю. Мне просто не хотелось стоять здесь и наблюдать, как команда зачистки потащит Сэма в небесные узилища. К тому же я должен был услышать остальную часть истории. Взяв из руки Клэренса игольчатый пистолет, я повернулся к старому приятелю.

— Ладно, Сэмми. Теперь тут остались только мы. Убеди меня.

— Убедить тебя в чем? Что у нас все получилось? Это не трудно. Иди за мной.

Я проверил пульс Клэренса и повернул его на бок, чтобы он не задохнулся при возможном приступе рвоты. Такая смерть не очень хороша, даже если вы потом очнетесь в другом теле.

— Ты, случайно, не прибил его? — спросил Сэм, когда мы зашагали мимо открытых купален.

— Он будет в отключке какое-то время. Примерно через полчаса придет в себя.

— Прекрасно. Мне нравится этот парнишка. Хотя я ошибался, считая его слишком наивным для работы тайного агента.

— Твой стажер облапошил тебя, — отозвался я. — Темюэль развел меня почти тем же способом. Как думаешь, это он заслал к нам Клэренса?

— Возможно. Или когда Мул просил тебя присматривать за парнем, он еще не знал, что наш малыш работает на какого-то высокопоставленного чиновника. Небеса — это часовой механизм. Шестеренки внутри шестеренок.

— И там, на Небесах, имеется один вороватый мерзавец.

Мы в молчании прошли по Променаду, направляясь к «Веселой стране» и ее разрушенным аттракционам. Наверное, Сэм представлял нас двумя душами, спешившими к свободной новой территории. Мне же казалось, что мы плыли через доброе старое Лимбо — вне времени и пространства. Вряд ли мы когда-нибудь еще пройдем бок о бок по этому пути. И никаких обедов в «Бунте боксеров». Неужели так оно и будет? Я не знал, что делать дальше. Мне не хотелось думать о будущем.

Луна все еще висела в небе, освещая серебристым светом ржавые останки колец огромной «Суперзмеи». Повсюду виднелись рухнувшие палатки небольших аттракционов. Теперь, когда никто не пытался откусить мою голову, я мог оценить дикость этого места. Заметьте, я не говорю о «дикой красоте». Береговой парк мог называться как угодно, но только не красивым. Здесь, на северном конце острова, запахи не были такими гнетущими. Морские бризы очищали воздух, а бродягам, судя по чистоте асфальта, не хотелось тащиться в такую даль, чтобы откладывать свои «личинки». В любом случае это вносило приятные изменения.

Мы прошли мимо облупившегося фасада цирковой арены. Когда-то на нем изображалась голова клоуна. Теперь от нее остались только пятна глаз и широкий оскал зубов, лишенных губ.

— Так ты не знал, что я выдавал себя за Хабари? — спросил Сэм. — Тогда откуда тебе стало известно о могиле на кладбище?

— Эту информацию я получил от Жировика. Он выяснил, что Хабари умер и его похоронили на том кладбище, где ты любил приводить свободное время. Это показалось мне слишком большим совпадением. Тем более что я поймал тебя на лжи.

— На какой именно? Я часто лгал тебе.

Его слова опечалили меня сильнее, чем я мог бы ожидать.

— Прошлым вечером ты навестил меня в «Рэлстоне» и сказал, что номер моей комнаты тебе сообщила Алиса.

— Да, я звонил ей. Ты зря считаешь меня таким глупым.

— Но она дала тебе неправильный номер. Позже я перезвонил Алисе. Она тревожилась, что ты не сможешь отыскать меня. Однако ты расспрашивал ее лишь для видимости — для подстраховки. Я сразу понял это. Кифа или кто-то другой уже снабдил тебя необходимыми сведениями, верно?

Глядя прямо перед собой, он неохотно кивнул.

Теперь я мог сложить из пазлов полную картину. Мне и раньше приходила в голову догадка, что Хабари, демонстрировавший Уолкеру невиданные ангельские силы (этот ключевой игрок в авантюре с пропавшими душами), был местным жителем. Его офис находился в районе Восточного Чарльстона. Только несколько ангелов в Сан-Джудас слышали об этом месте. И Хабари знал меня в лицо. Недаром он так резво начал удирать, когда наши машины проехали мимо друг друга. Несмотря на мои порезы, синяки и бинты, он понял, кого встретил рядом с офисом. Жаль, что я тогда не присмотрелся к своим коллегам, а принял причудливую версию о том, что в роли Хабари мог выступать Лео Лока, которому как-то удалось сфальсифицировать свою смерть.

— Сэм! А что ты скажешь насчет тел?

Он испуганно повернулся ко мне.

— Каких тел?

— Которые вы, волхвы, использовали для подрывной работы. Со своей обычной внешностью ты не мог бы прикидываться африканским пастором.

— Эти физические оболочки нам выдавали руководители проекта. В отличие от тел, которые мы получаем на Небесах, они были менее функциональными, но очень простыми в эксплуатации. Я спрятал тело Хабари в особом хранилище. Адрес не проси. Все, что собрано там, может мне пригодиться для торга с боссами за смягчение приговора. Возможно, я уговорю их уменьшить срок наказания и проведу в геене огненной всего лишь пару миллионов лет.

Я почувствовал тошнотворное раздражение. Мы оба знали, что последствия будут более серьезными. Я считал Сэма лучшим другом, а он дурачил меня, как ребенка. Что теперь мне делать с ним?

— Значит, ты сначала втянул меня в свои грязные игры, а сейчас собрался сдать коллег из Третьего пути?

— Черт, Бобби! Надеюсь, ты шутишь. Я не раскрываю тебе адрес хранилища, потому что хочу дать шанс нашим людям — чтобы они вывезли оборудование и скрыли все следы от ребят на Небесах. Я не планировал подставлять тебя, друг. И ты можешь не сомневаться в моей верности нашему проекту. Я не назову Эфорату ни одного имени.

— Слушай, а что ты подумал, когда столкнулся со мной перед офисом волхвов?

Сэм даже не обернулся.

— Я чуть в штаны не намочил от испуга.

— Мне следовало бы узнать тебя по виду автомобиля.

На этот раз он посмотрел на меня.

— Что ты имеешь в виду? Я использовал другую машину.

— Да, но никто из ангелов не стал бы ездить на такой развалюхе. У нас ведь только ты не заботишься о внешнем виде машин.

Мы подошли к аттракциону «Безумного города». Здание все еще имело крышу и большую часть стен. Однако на этом все и заканчивалось. Штукатурка с рисунками парижских призраков давно слетела со стен, оставив лишь контуры бестелесных рук и ног, ушей и носов. Рядом с ними виднелись граффити, сделанные флуоресцентной краской, — непонятные рунические узоры, смысл которых понимали только сами творцы автографов. Но даже эти каракули потускнели, став еще одной страницей прошлого.