Роберт Сильверберг - Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик

Король Снов? У него тоже, конечно, была сила входить в мозг издалека, но, даже и не в такое смутное время, как это Король Снов не пытался использовать свои средства на Коронованном.

Кто же тогда? Валентайн, осторожный даже во сне, тщательно осматривал границы своего сновидения, ища и не находя ответа.

Сон, казалось, был полностью лишен говорящей структуры; это было нечто, состоящее из бесформенных форм и беззвучных звуков и создающее ощущение события чисто абстрактными средствами. Но постепенно сон предоставил ему скопление движущихся образов и скользящих движений настроения, что стало метафорой для чего-то вполне конкретного: извивающиеся, переплетающиеся щупальца уруна.

— Делиамбер?

— Да, я здесь, милорд!

— Где?

— Здесь. Недалеко от вас. Двигаюсь к вам.

Все это было передано не в каком-то привычном разговоре, мысленном или каком-то ином, а полностью рисунком движущихся световых образов и состояния разума, рисунком, который нес недвусмысленное значение.

Через некоторое время сон покинул Валентайна, и он спокойно лежал, не спеша размышляя о том, что пришло сейчас к нему, и впервые за все недели блужданий у него появилось какое-то чувство надежды.

Утром, когда Слит готовился сворачивать лагерь, Валентайн сказал:

— Нет. Я планирую остаться здесь еще несколько дней.

Сомнение и смятение, мгновенно подавленные, на миг промелькнули на лице Слита. Но он только согласно кивнул и пошел к скандарам распорядиться не трогать палатки.

— Эта ночь принесла тебе вести, милорд? — спросила Карабелла.— Я вижу это по твоему лицу.

— Делиамбер жив. Он и другие следуют за нами, стараясь соединиться с нами, но мы так много и быстро перемещаемся, что они не могут нас догнать. Стоит им нас только зафиксировать, как мы уже начинаем следовать в каком-то другом направлении. Нам надо подождать их на одном месте, тогда они смогут выйти на нас.

— Ты разговаривал с уруном?

— С его образом, его тенью. Но то была истинная тень и достоверный образ! Они скоро будут у нас.

У Валентайна не было в том сомнений. Но день прошел, за ним еще один и еще. Каждый вечер надевал он свою диадему и посылал сигналы, но ответа не получал. Охранники-скандары принялись рыскать по джунглям, как неутомимые звери, Слит стал беспокойным и раздражительным и иногда уходил один на несколько часов, несмотря на прежние утверждения, что он испытывает страх к метаморфам. Карабелла, видя, как накаляется обстановка, предложила чтобы он, она и Валентайн немного пожонглировали, дабы немного отвлечься, отойти от забот, но Слит сказал, что у него к этому сейчас не лежит душа, а Валентайн, согласившись на ее уговоры попробовать, был так неловок из-за отсутствия практики, что оставил бы тут же все попытки, если бы не настойчивость Карабеллы.

— Ты просто заржавел! — констатировала она. — Ты думаешь, мастерство остается острым без постоянного оттачивания? Но оно вернется, если потренироваться. Ну, Валентайн, лови! лови! лови!

Она и в самом деле была права. Немного усилий, и он снова почувствовал прежнее ощущение, когда единство руки и глаза могли унести его туда, где время не имело значения.

Скандары, хотя они определенно должны были знать, что жонглирование было когда-то профессией Валентайна, изумились, наблюдая, как Коронованный занимается такими вещами, и глазели с неприкрытым любопытством и благоговением, как Валентайн и Карабелла ловко перебрасывали взад-вперед друг другу всякую всячину.

— Хой! И — хой! И — хой! — кричала Карабелла, постепенно подводя его к более сложным приемам.

Сегодняшнюю разминку нельзя было сравнивать с теми трюками, какие она легко выделывала в старые времена, — все-таки мастерство ее было действительно великим. И Валентайн как жонглер, конечно же, не был ей равен. Но для человека, который не жонглировал почти десять лет, это тоже неплохо.

Через час, мокрый от пота и дождя, он чувствовал себя значительно лучше, чем за все последние месяцы.

Появился Слит и, наблюдая за ними, казалось, тоже вышел из состояния тревоги и уныния. Через некоторое время он приблизился к жонглирующим, и Карабелла бросила ему нож, булаву и топорик. Он осторожно поймал их и начал вплетать в высокий падающий каскад, к которому добавил три предмета, брошенные в его сторону Валентайном. На лице Слита появилась тень напряжения, которого совсем не было лет десять назад, за исключением, может быть, случая, когда исполнял он свой знаменитый трюк, жонглируя с повязкой на глазах. Но больше он ничем не выдал снижения своего мастерства.

— Хой! — кричал он, посылая булаву и топорик назад Валентайну, и безжалостно бросал другие предметы в его сторону прежде, чем Коронованный успевал поймать предыдущий.

Все трое работали с предельной серьезностью, будто снова были странствующими жонглерами и репетировали для представления перед королевским двором.

Виртуозность Слита вдохновила Карабеллу на еще более сложные приемы, и вскоре Валентайн был совершенно опустошен. Тем не менее ом пытался поддержать их столько, сколько смог, и делал это неплохо, лишь изредка роняя отдельные предметы, пока его не бомбардировали сразу с обеих сторон смеющаяся Карабелла и холодный напряженный Слит. Но в один прекрасный момент Валентайн все-таки сорвался и, как говорят жонглеры, обнаружилось, что у него только локти и нет пальцев: все обрушилось на него, не подхваченное им.

— О, милорд, так не годится! — прогремел хриплый и удивительно знакомый голос над самым ухом.

— Залзан Кавол?! — с ликованием и изумлением закричал Валентайн.

Огромный скандар, подпрыгивая, шел к нему, быстро отдавая звездное приветствие. Потом, подобрав все предметы, которые уронил Валентайн, с видимым удовольствием начал перебрасывать их Слиту и Карабелле с той быстротой и неистовостью четырех рук, которая доводила любого жонглера-человека, сколь угодно искусного, до крайнего предела.

Валентайн тем временем увидел бегущих к нему из джунглей Лизамону Халтин с усевшимся ей на плечо уруном, Тунигорна, Тизану, Эрманара, Шанамира. Там, у самой кромки леса, стоял забрызганный грязью плавун, из которого продолжали выходить все те, кого Валентайн оставил в Джихорне.

Вся группа наконец соединилась.

— Достаньте вино! — закричал Валентайн.— Это нужно отпраздновать!

Он суетился, обнимая одного, другого, потянулся вверх к великанше, радостно похлопывал Шанамира, пожимал молча руку полному достоинства Эрманару, сжимал в объятиях Тунигорна…

— Милорд! — кричала Лизамона.— Пока я жива, вы никогда больше не уедете один! При всем к вам уважении, милорд больше никогда! Никогда!