Шесть имен кота-демона - Чжан Юнь

Чжэ. После смерти отца у него появилась возможность стать императором, весной так и случилось. Он принял имя Чжун-цзун, однако сразу понял силу амбиций своей матери У Цзэтянь. В итоге Чжун-цзун был свергнут и отправился в ссылку в нынешнюю провинцию Хубэй. Его снова стали называть Ли Чжэ, князем Лулинь. А когда его мать окончательно взяла власть в свои руки, то не стал участвовать в заговоре против нее. Императрица же приказала убить многих представителей семьи Ли. Наследник престола жил в нескончаемой тревоге из-за происходящих событий. Когда его жена Вэй родила дочь Аньлэ, их перевозили под конвоем и у них не было подходящей ткани, чтобы запеленать новорожденную девочку. В отчаянии Ли Сянь завернул Аньлэ в собственный халат. В дочери Ли Сянь души не чаял. Позже, когда императрица состарилась, при дворе начались волнения, поскольку две стороны боролись за трон. Со стороны семейства У два племянника императрицы – У Саньсы из Лян и У Чэнсы из Вэй – всячески пытались убедить Ее Императорское Величество императрицу У Цзэтянь, что, поскольку страной правит династия У Чжоу, а не Великая Тан, трон должен перейти к семье У; с другой стороны, придворные были полны решимости убедить Ее Императорское Величество, императрицу У Цзэтянь, назначить наследником ее собственного сына Ли Сяня, что привело к кровавому противостоянию, охватившему город. Ди Жэньцзе спас положение, сказав императрице, что трон должен перейти к Ли Сяню, который, после того как императрица покинет мир, исполнит свой сыновний долг, поставит ритуальную табличку и будет постоянно совершать жертвоприношения духам предков, поскольку Ли Сянь, он же Ли Чжэ, – плоть от плоти, кровь от крови императрицы. Никто никогда не слыхал, чтобы племянник исполнял сыновний долг перед теткой. По этой причине императрица приняла решение вернуть Ли Сяня и сделать его наследником престола. Однако императрице необходимо было позаботиться и о семье У – после ее смерти и восхождения Ли Сяня на престол, даже если бы Ли Сянь был робким и трусливым императором, придворные чиновники расправились бы с У Саньсы и У Чэнсы, и с родом У было бы покончено. Так что императрица приняла решение выдать дочерей Ли Сяня замуж. Она наказала выдать принцессу Юнтай замуж за старшего сына У Чэнсы, которого звали У Яньцзи, а принцессу Аньлэ – за сына У Саньсы, что носил имя У Чунсюнь. Тогда две семьи – семья Ли и семья У – сблизились бы и перестали жаждать кровной вражды. Императрица грамотно просчитала свои ходы, но затем события приняли неожиданный поворот. В прошлом году старший сын Ли Сяня, Ли Чунжунь, который по закону являлся внуком-наследником императорского престола, принцесса Юнтай и У Яньцзи были казнены, поскольку осмелились оклеветать двух братьев – Чжан Ичжи и Чжан Чанцзуна, фаворитов императрицы. Ее Императорское Величество была вне себя от ярости!

Это событие потрясло страну: Ли Чунжунь был первенцем Ли Сяня, У Яньцзи – первенцем У Чэнсы, сильнейшего претендента на трон со стороны семьи У. В истории Китая еще не случалось, чтобы первенцы двух влиятельных семей были казнены в один день. Ее Императорское Величество была крайне разочарована Ли Сянем и У Чэнсы, а те, в свою очередь, убивались от горя, скорбя по потерянным сыновьям. У Чэнсы вскоре скончался. Ли Сянь же, выплакав все слезы от боли, посвятил свое сердце дочери – принцессе Аньлэ. Чем больше он купал ее в отцовской любви, тем более грубой и вспыльчивой она становилась. Казалось, что она не боится самого закона.

– Что случилось в покоях принцессы Аньлэ? Неужели она кого-то вновь убила? – спросила Шангуань Ваньэр.

Ди Цяньли скривился и ответил:

– Обычно она забивала до смерти своих слуг, но в этот раз умер не простой человек, а… ее родной сын.

Чжан Чжо и Шангуань Ваньэр судорожно вздохнули, услышав его слова. До замужества принцессу Аньлэ зачастую вызывали прямо во дворец к императрице, которая трепетно относилась к ней. Принцесса Аньлэ забеременела от У Чунсюня – сына У Саньсы, который позже женился на ней. У них родился ребенок. Нет ни единого человека в двух столицах, кому была бы неизвестна эта история.

– Ее сыну должен был исполниться месяц, верно? – прошептала Шангуань Ваньэр, в уме посчитав дни.

– Да! В седьмой день первого лунного месяца в резиденции принцессы должен был состояться пир в честь этого события, – ответил Ди Цяньли.

Шангуань Ваньэр беспомощно открыла рот, закрыла, вновь открыла и тихим голосом спросила:

– Ребенок умер в день, когда ему должен был исполниться месяц?..

– Да… – печально кивнул Ди Цяньли. – В ту ночь вся резиденция стояла на ушах, вино лилось рекой. Нянечка принесла ребенка на торжество, чтобы показать гостям, а затем отнесла обратно в комнату, чтобы он отдохнул. Когда праздник подошел к концу, слуги нашли мальчишку с расколотой головой. И самое страшное… В его черепе не было мозга… Бедный, бедный ребенок!

– Что?! Расколотая голова? Без мозга?! В резиденции принцессы? – Шангуань Ваньэр была так испугана, что ее душа ушла в пятки. Ди Цяньли молча кивнул.

– Невозможно! Неужели никто не присматривал за ребенком?! – горестно воскликнула Шангуань Ваньэр.

– Конечно, присматривали. – Ди Цяньли скрестил руки на груди. – После того как ребенок уснул, няня и слуга вышли из комнаты. Они были во дворе в самом центре резиденции. Нянечка и слуга разговаривали напротив двери комнаты и далеко не отходили. Никто не видел, чтобы кто-то заходил, – ни когда они вышли из комнаты, ни когда ребенок был найден мертвым.

– Разве мог убийца попасть в комнату иным путем, минуя дверь? – спросил Авата-но Махито.

Ди Цяньли покачал головой:

– Не мог. Ребенок родился слабым. Его здоровье могло не выдержать даже малейшего дуновения ветерка, потому принцесса Аньлэ приказала запечатать все окна изнутри. В комнату можно было попасть только через входную дверь. Когда я прибыл на место и тщательно все осмотрел, то не увидел ничего, что указывало бы на взлом окон или двери. В комнату не ведут никакие тайные ходы. Никто не мог попасть туда через крышу. Тот, кто отнял жизнь невинного ребенка, убил его и тут же растворился в воздухе, словно призрак.

– Постой… – Чжан Чжо перебил Ди Цяньли. – Дело, конечно, странное, но какое отношение это имеет к коту-демону?

Тут Ди Цяньли хлопнул себя по бедру.

– Совсем забыл! Эти события связаны напрямую! В момент, когда ребенок был найден мертвым, а резиденцию охватила паника, слуги заметили, что на крыше дома в вечерней тьме появился черный кот, а на его голове блестел белый человеческий череп… Кот поклонился луне и исчез.

Челюсть Авата-но Махито отвисла от удивления. Дрожащим голосом он спросил:

– Кот в человеческом черепе… Поклоняющийся луне… Что за чертовщина?!

– Когда я прибыл, принцесса Аньлэ была вне себя от ярости, а обитатели резиденции – в панике. Все в один голос твердили, что ребенка убил кот-демон, ведь они любят есть детей, особенно их мозги, – мрачно ответил Ди Цяньли, глубоко вздохнув.

– Занятно, очень занятно, – хмыкнул Чжан Чжо, постукивая сложенным веером по ладони. Авата-но Махито изогнул бровь: речь идет о смерти ребенка, что повергла всех в ужас, а Чжан Чжо находит эту трагедию… занятной?!

– Стая поющих и танцующих котов, которые сопровождают повозку, полную серебра, испаряется в воздухе… На стене дворцового зала появляются пугающие письмена, и странный кот плюется человеческими словами, обещая отомстить… Ребенок из резиденции принцессы найден с расколотым черепом и без мозга, а черный кот на крыше склоняет под луной голову, на которую надет человеческий череп… И эти три события произошли в одну ночь… Занятно, очень занятно! – бормотал под нос Чжан Чжо. Его губы растянулись в улыбке.

– Господин, вы хотите сказать, что… – озадаченно начал Ди Цяньли, которого крайне смущало поведение Чжан Чжо.

– Судя по всему, коты-демоны и правда хозяйствуют в Чанъани! – громко заявил Чжан Чжо.

– Но я точно помню, что вы, наш мудрый придворный историограф, отчаянно убеждали нас, будто демонов и чудовищ не бывает! – недоверчиво усмехнулся Ди Цяньли.

– Беру свои слова назад! – громко рассмеялся в ответ Чжан Чжо, что было не в его характере. – Раз уж в городе объявились коты-демоны, значит, настал мой черед заявить о себе… Занятно… Все интереснее и интереснее…

Чжан Чжо довольно прищурил глаза, и на его белоснежном лице зарделся румянец от волнения и предвкушения.

– Раз так,