Сердце из черного льда - Терри Гудкайнд

— Почему? Чего она хочет? — Утрос приблизил лицо к умирающей девчонке, которая не выказывала страха; она хватала ртом воздух, как рыба, брошенная на берег в солнечный день, но не могла произнести ни слова. Он задумался, нахмурив лоб. — Мне знакома эта одежда, бледная кожа. Ты из тех червей, что прячутся в священной столице, Ороганге. Вы напали на моих солдат.

Девушка беспомощно вцепилась в его руку, пытаясь вдохнуть.

— Ты напал на нас! Ороганг всегда был нашим.

— Ороганг мой! Это моя столица. — Утрос сжал руку, и ее глаза вылезли из орбит. — Почему Никки хочет, чтобы я пришел на этот остров? Зачем? — Забывшись, он надавил слишком сильно, и сломал шею; девушка обмякла.

Утрос с отвращением швырнул тело на землю, где лежали еще четыре Прячущихся человека. Все они доставили одно и то же сообщение. Через золотую полумаску он мрачно посмотрел на изломанные тела, потом перевел взгляд сначала на Руву, а затем на остров.

— Это ловушка?

Во взгляде колдуньи мелькнуло безумие.

— Может и ловушка, но она не сработает. Никогда! Мы сильнее!

В последнее время колдунья стала более жестокой и переменчивой. Она заявляла, что Владетель зовет через завесу ее и сестру, но Утрос не отпускал их в подземный мир. Не сейчас.

Рува вдруг успокоилась. Подумав, она пожала плечами.

— Как Никки могла устроить там засаду? Это открытое незащищенное место. — Она улыбнулась. — Нет, она хочет сдаться, возлюбленный Утрос. Другого объяснения нет.

Утрос в ступоре покачал головой:

— Зачем ей так поступать? Даже если придем к соглашению, Никки думает, что я смогу остановить армию по щелчку пальцев? Они оголодали, а теперь наконец одержали победу. Я не могу их контролировать, да и не хочу. Теперь они наедятся досыта, даже если придется полностью обобрать Танимуру. — Он выпятил грудь. — После этого моя армия будет сильной и готовой к новому походу, как и должно быть.

— Если Никки хочет сдаться, дадим ей такую возможность. А потом можем убить, — сказала Рува с жаждой в голосе.

Пред ними замерцал дух Авы, бледный, бесплотный и более расплывчатый, чем раньше.

— Убей Никки так же, как она убила меня! — Ава слилась с сестрой, и они вместе рассмеялись. — Ты должен противостоять ей. Она сама обрекла себя.

— Да, возлюбленный Утрос. Ты должен. Мы хотим ее, я и моя сестра. И ты хочешь. Никки ждет смерти с распростертыми объятиями, и мы ее убьем. — Рува едва сдерживала нетерпение.

Утрос по-прежнему был насторожен, но позволил себя уговорить. Он тоже хотел сокрушить колдунью, которая забрала у него драгоценную Аву.

— Да, вы заслужили право отомстить, и я даю разрешение. Я хотел встретиться с Никки на поле боя, но так даже проще, ведь не придется ее искать. — Отвернувшись от мертвых посланников, он тут же о них позабыл. — Возьмите эскорт из сотни солдат. Встретимся с ней на острове и покончим с этим. — Он сжал кулаки. — Она глупа.

* * *

Торн обезглавила очередного противника, и с радостью в голосе похвасталась:

— Это семидесятый, сестра. — Из обрубка шеи древнего воина брызнула кровь, его неуклюжее тело сделало два неуверенных шага и рухнуло. — Семьдесят! Сможешь лучше?

— У меня только шестьдесят пять, — сказала Лайес.

Она резко развернулась и бросилась на двух солдат, идущих на нее. Одного она ударила ножом в живот, повернулась и оттолкнула второго, выведя из равновесия. Его клинок просвистел мимо. Лайес выдернула клинок из умирающего солдата, добила его и повернулась к первому противнику, чтобы убить.

— Шестьдесят шесть и шестьдесят семь! Я тебя догоню.

— Можешь попытаться, — засмеялась Торн. Она решительно повернулась и прыгнула вперед...

Прямо на зазубренное лезвие копья.

Широкоплечий мужчина стиснул зубы и надавил на копье. Ухмыляясь, он насадил стройную Морасит на свое оружие, проткнув ее живот и спину.

Торн закашлялась кровью. Ее колени ослабели, она едва стояла, но ее поддерживало копье. В поисках опоры она схватилась за древко.

Лайес закричала и рубанула воина, который стоял у нее на пути. Она не удосужилась добить его и бросилась к сестре-Морасит.

Копейщик дернул оружие, попытавшись высвободить его, чтобы защититься от яростной Лайес, но умирающая Торн крепко держалась за древко и не отпускала. Она не отдала ему оружие.

Лайес снова закричала и ударила с такой мощью, что отрубила обе руки воина, сжимавшие оружие. Ее клинок расколол и древко. Копейщик в ужасе уставился на кровоточащие обрубки, и Морасит перерезала ему горло. Он убил ее подругу, ее сестру-Морасит!

Лишившись поддержки копья, Торн осела на землю.

Лайес не слышала бушевавшей вокруг битвы. Торн тяжело дышала. Ее слова выходили вместе с бульканьем.

— Семьдесят убийств за день, — выдохнула она. — Семьдесят. — Она схватилась за ладонь сестры.

— Отличный счет, который приведет в восхищение любую Морасит, — баюкала умирающую женщину Лайес.

Торн цеплялась за нее влажными красными пальцами:

— Мой счет... твой. Я дарю тебе свои убийства.

— Я принимаю их, и совершу еще много убийств от твоего имени.

Лайес ощутила тот миг, когда Владетель забрал к себе дух Торн. Время словно замерло, момент длился целую вечность. Она держала на руках Морасит, а вокруг продолжалась яростная битва. Лайес аккуратно положила тело сестры.

Глядя на бесчисленных солдат, продолжавших громить Танимуру, она думала о том, что у нее полно целей. Ни одна Морасит не сможет сравниться с ней в счете.

Глава 83

Встревоженный Натан, стараясь не сомневаться в плане Никки, следовал за колдуньей по новому деревянному мосту, который соединял нижний город с островом Халзбанд. Выровненное пространство служило тренировочной площадкой для танимурских солдат и ополченцев, но из-за обломков остров все равно выглядел покинутым и заброшенным. Кажется, Никки считала, что это место идеально подходит для ее цели.

Если только Утрос придет. Никки в этом не сомневалась.

Небольшую группу дополняли Бэннон и Лила, шагавшие в ногу. Юноша был вооружен добротным клинком Натана, который теперь казался его частью.

После убийства короля Скорбь Бэннон стал тверже, а еще успел восстановить силы. Но Натан все равно боялся, что яркий и полный надежд паренек навсегда утратил свой дурашливый оптимизм. Долгое время он цеплялся за позитивный фасад, защищаясь от пережитой жестокости. Теперь же Бэннон стал сильным и цельным, с железной волей. Он не был жертвой и не