Сам себе цикл. Дилогия (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич

Доверься мне, как же, подумал Ник перед тем, как провалиться в темноту.

* * *

Ломтев закинул ногу на ногу, отбросил в сторону пистолет, небрежно вытащил из своего бедра дротик с транквилизатором, повертел его в пальцах и уронил на пол.

Лев уже сидел, привалившись спиной к стене, пытаясь зажать рану руками. На лестнице громыхали шаги поднимающихся сюда боевиков.

– Теперь ты доволен? – скривился Лев.

– Сам дурак, сам и виноват, – сказал Ломтев. – Малец, конечно, совсем не при делах, но ты должен был исходить из того, что он все‑таки способен выстрелить, и действовать как‑то более элегантно. Впрочем, – он огляделся по сторонам. – Кого я об этом прошу? Что тут у вас? База игроков в страйкбол?

– У нас не было времени, чтобы все нормально подготовить, – огрызнулся Лев.

В комнату ворвались люди. Двое мужчин с автоматами. Ломтев картинно поднял руки вверх, демонстрируя свою миролюбивость.

– Проблем не будет, – подтвердил Лев. – Этот инцидент был… случайным.

Через минуту появилась и Ольга с небольшим медицинским чемоданчиком в руках. Она вколола Льву обезболивающее и принялась аккуратно срезать джинсовую ткань вокруг раны.

– Но в одном малец прав, – сказал Ломтев. – Компромат на Кислицкого я действительно хотел бы увидеть.

– Ты же понимаешь, что после того, что ты устроил в кафе, его охрана будет усилена втрое?

– Если мы придем за ним после императора, там уже не будет никакой охраны, – заметил Ломтев.

– Тогда нам и компромат не понадобится.

– Это верно, – согласился Ломтев. – Но я – человек любопытный, хотя и пожилой. Я просто хочу посмотреть.

Глава 26

– Ты мог остановить его в любой момент, – сказал Лев. – Почему ты все это не прекратил?

Из его ноги уже достали пулю, рана была обработана, зашита и перевязана, а Ольга вкатила ему еще одну дозу обезболивающего. Он мог даже ковылять по комнате, опираясь на принесенную кем‑то из соратников палку. В данный момент он доковылял до диванчика и тяжело плюхнулся на него.

– Я задумался, – сказал Ломтев.

– Ты задумался, а мне теперь хромать весь остаток жизни.

– Смени тон, – посоветовал Ломтев. – А то остаток окажется куда короче, чем ты думаешь.

– Да что уж теперь, – мрачно сказал Лев. – Мной заинтересовалась СИБ, я в розыске, мне надо уходить за границу, а я не уверен, что я настолько ценный кадр для организации личного коридора. А теперь я еще и ходить полноценно не могу.

– Печальна твоя участь, – равнодушно сказал Ломтев. – Но ты всегда можешь обратиться к целителю.

– Для этого в любом случае надо выбраться за пределы империи.

– Революция – это жертвы, – сообщил Ломтев. – Это тебе не фонариками во дворах светить. Это опасная игра, и когда ты в нее включаешься, ты должен правильно оценивать все риски и быть к ним готовым. Или тебе стоит поиграть во что‑то другое.

– Тебе легко говорить.

– Да, – согласился Ломтев. – Мне легко говорить, потому что я уже потерял все. Почти все. И единственное, что у меня осталось важного, это жизнь мальчика.

– Которую ты сам поставил под угрозу, ликвидировав этого жалкого…

– Я дал ему слово, – сказал Ломтев. – Когда‑то очень давно. Я привык держать свое слово.

– Любой ценой?

– Послушай, Лев, – сказал Ломтев. – Обнаружение – это был вопрос времени. За последние ночи случилось так много разрушений, что они и так скоро бы узнали о моем возвращении в город. В нашем плане это ничего не меняет.

– А если император уедет из города?

– Нет, – сказал Ломтев. – Не уедет.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что я знаю этого человека, – сказал Ломтев. – И я понимаю, какую систему власти он все эти годы выстраивал. Если он побежит, это будет признанием, что он не контролирует ситуацию, и тогда те, кто ниже, получат сигнал. Как только Акела промахивается, стая начинает задавать вопросы.

– Кто промахивается? О чем ты?

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я, – сказал Ломтев. – Местные пирамиды власти держатся при условии, что на вершине стоит самый страшный, а Менщиков – не Романов и не Виндзор, которые могли – а в случае Виндзоров могут и до сих пор – полагаться только на силу, задействуя мозг лишь по минимуму. Дар Меншикова, скажем так, менее зловещ и менее ультимативен, что делает его более зависимым от князей. И как только князья начнут сомневаться, тут все и зашатается. Он не побежит.

– К тому же, у него есть личное убежище, которое, хоть и выключает его на время из большой игры, но делает неуязвимым.

– Да, и я понимаю, что вас устроит и этот вариант, – сказал Ломтев.

– Он устроит всех, кроме тебя.

– В любом случае, он не побежит, – сказал Ломтев. – Ему нужно победить меня в бою. Своими ли руками, или руками своих вассалов – это здесь не столь важно.

– И ты сделал все, чтобы обеспечить ему такую возможность.

– Ваша тактика обречена на провал, – сказал Ломтев. – Громить склады, лаборатории, военные базы и научно‑исследовательские центры – это все, конечно, хорошо и наносит империи урон, но урон не критический. Все, что я разрушил, они смогут возместить за пару месяцев. Нужно поднимать ставки.

– Еще немного и ты расскажешь, что с самого начала так все и планировал.

– Я ничего не планировал, – сказал Ломтев. – В такой ситуации планировать бессмысленно, слишком много вводных, слишком много неучтенных факторов и тех, что зависят не от тебя. У меня есть цель, и я к ней иду.

– Да, я вижу.

– Так ты дашь мне посмотреть компромат на Кислицкого?

Лев застонал. Может быть, просто обезболивающее понемногу прекращало действовать.

– На самом деле, никакого компромата нет? – уточнил Ломтев.

– Да там его тонны, – сказал Лев. – Но там нет ничего такого, чего император бы не знал или не мог бы простить с учетом того, что Кислицкий для него делает. Мы можем попытаться вызвать скандал, можем запятнать его репутацию в обществе, но реальная опасность для него может возникнуть только со стороны власти, а эта сторона как раз надежно прикрыта. Даже если бы у нас была видеозапись, как он пьет кровь похищенных младенцев, императора мы бы ей пронять все равно не смогли.

– Путь разведчика – это путь лжеца, – сказал Ломтев.

– Да какой я разведчик?

– Скажем прямо, не очень хороший.

Лев обвел взглядом окружающую их разруху.

– Ресурсов пока выделяется недостаточно, – сказал он.

– А больше их никогда и не выделят, – сказал Ломтев. – ДВР – не очень богатое государство, знаешь ли.

– У республики хороший потенциал, но ее душит империя.

– Она ее и задушит, – сказал Ломтев. – Давай начистоту. В случае успеха нашей операции вы выиграете для республики пару лет. Может быть, десять. Император мертв, начнется очередная борьба за власть, кланы вцепятся друг другу в глотки и отзовут свои войска от границ, наступят очередные смутные времена. Но смутные времена все равно когда‑нибудь заканчиваются, и у вас нет никаких гарантий, что новый правитель, имя которого вы сейчас, скорее всего, даже угадать не сможете, оставит вас в покое. Территориальная целостность – это кровоточащая рана любой империи, и колония – или бывшая губерния или что там еще – может отстоять свою независимость только силой.

– Так и будет, – сказал Лев.

– Да ни хрена, – сказал Ломтев. – Китай решил свои проблемы и больше не заинтересован в очаге напряженности у границ, так что его поддержка будет, в лучшем случае, только моральной. Британцы сейчас хлебнут очередных проблем за океаном, и когда повстанцы окончательно договорятся с местными племенами, старые семейства будет ожидать большой сюрприз. Мелкие европейские государства, конечно, осудят агрессию, но исключительно на словах. Может быть, пришлют вам пару сотен бронежилетов, ящик с патронами и два громоотвода, но драться за вас они не станут. По факту вы останетесь с врагом один на один, а весовые категории у вас все‑таки разные. Не сомневаюсь, что ДВР будет биться храбро и доблестно, по крайней мере, первые пару месяцев, а потом ее просто сомнут.