Далия Трускиновская - Нереал

Ознакомительный фрагмент

Проспект был одновременно и проблемой для милиции, и большим ее облегчением. Проблемой потому, что именно его выбрали для своих вечерне-ночных дел местные путаны и их покровители. Облегчением — все, включая милицию, знали, где эту публику искать.

А по данным городских гинекологов, шестнадцатилетняя девственница в школе стала таким же редким явлением, как фирма, выплачивающая все налоги.

Но спорить с педагогом Вася не стал.

— Шестнадцать... — задумчиво повторил он. — Ну, и что же произошло?

— У нас проводили новогоднюю ночную дискотеку для старшеклассников, — весьма неодобрительно сообщила Марья Геннадьевна. — Старый Новый год отмечали, теперь это модно. Педагоги дежурили. Ну и вот...

— Прямо на дискотеке?

— Да нет же! У нас комната есть на третьем этаже, ну, не комната, а такой чулан, что ли, она всегда заперта... Даже не знаю, как вам объяснить...

— Да вы прямо говорите.

— Ну, в общем... там есть диван. И он ее туда увел. Как потом оказалось.

— Пока я не вижу состава преступления.

— Она с криком вырвалась оттуда и побежала вниз по лестнице! Если бы вы слышали, как она кричала! Ее остановили мальчики. Она была... она была... ну, у нее платье было на плече разорвано, вот так...

Марья Геннадьевна показала. Получалось, что девчонка неслась по лестнице, голая по пояс.

— Мальчики вбежали в комнату, а он — там! И ничего не может объяснить! На следующий день он подал заявление. После беседы с директором. У нас очень умная директор, она не захотела шума поднимать, — Марья Геннадьевна поджала губы и всей мимикой изобразила чувство собственного достоинства. — Но в школе ему больше не работать. Это од-но-знач-но! Больных на голову нам тут не надо.

— Ваша директор действительно умница, — согласился Вася. И понял, что попытки дойти до 11 “А” обречены на провал. Марья Геннадьевна, помня, что за киоском торчит насильник, проводит его дружка до трамвайной остановки и убедится, что так называемый следователь уехал.

— У нее тридцать пять лет непрерывного стажа, — с гордостью сообщила Марья Геннадьевна.

— В таком случае давайте договоримся. Вот мой рабочий телефон, — Вася достал самодельную визитку. — Я вас очень прошу организовать звонок от мамы Насти Петровой. Это действительно очень важно. Зачем нам впутывать РОНО? Я вам даже больше скажу — вы ведь за новостями следите? Знаете, что стреляли в президента фирмы “Бастион”?

Глаза Марьи Геннадьевны выразили живейший интерес. Естественно, подумал Вася, с этого и следовало начинать. Прекрасная и полная приключений жизнь пролетает мимо школы. Да если пронюхать или подсмотреть хоть что-то, о чем телевизор промолчал, — об этом же три дня можно толковать за сталинским столом! — Ну, ладно, такого добра не жалко...

— Подозревается один человек, — тут Вася поднял палец, — и есть основания полагать, что именно его видели в обществе Насти Петровой и ее мамы... — тут он задумался, делая вид, будто припоминает, — двадцать шестого августа сего года.

— Двадцать шестого августа... — зачарованно повторила Марья Геннадьевна и поклялась, что сегодня же свяжется с Настиной мамой.

Как Вася и предполагал, его проводили до остановки. И он уехал, исполненный не просто злорадства, а подлинной злости на Игоря, который влип в самую идиотскую, какую только можно вообразить, историю и отправил лучшего приятеля в змеиное логово совершенно безоружным.

Вот пусть теперь и торчит за киоском хоть до морковкина заговенья, подумал Вася, вот пусть и бежит за трамваем в своих дурацких розовых штанах! Думать тоже иногда не вредно...

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

О ТОМ, КАК ПОЛЕЗНО НЕКОТОРЫМ СЛЕДОВАТЕЛЯМ ПРИ ЛОВЛЕ СЕКСУАЛЬНЫХ МАНЬЯКОВ ИГРАТЬ В “ПАЗЛС” И СОВЕЩАТЬСЯ С ОТСТАВНЫМИ ДЕКАНАМИ

— Слыхал? — спросил Васю стажер Уфимский, сидя с сигаретой в углу возле огнетушителя.

Вася если и курил — то по большим праздникам, поэтому угол, который начальство официально отвело для разврата, проскакивал шустро.

— Чего — слыхал? — Вася неохотно притормозил.

— Поздравь — давно у нас сексуальный маньяк не заводился! Почитай вчерашнюю сводку.

— Чтоб он сдох! — буркнул Вася. Это сокровище в единственном лице было сопоставимо с дивизией хорошо обученных киллеров.

Перестреляй киллеры хоть всех банковских президентов и коммерческих директоров в городе — общественное мнение и газеты на следующий же день забыли бы об этом. Поскольку народ имел свою незыблемую оценку таких событий: так им, сволочам, и надо.

Но стоило дважды в одном районе, будь это хоть проспект Падших Бабцов, покуситься на чью-то невинность, как в воздухе надолго повисал крупными черными буквами вырубленный вопрос: КУДА СМОТРИТ МИЛИЦИЯ?

Предстояло гонять патрули по темным переулкам, опрашивать безумное количество всякого постороннего и вконец завравшегося народа, снимать пальчики с каждой пустой пивной бутылки в радиусе ста метров от померещившегося кому-то вопля преследуемой невинности, и так далее.

У вновь объявившегося сексуального маньяка был свой почерк. Именно почерк — с двумя женщинами, которым чудом удалось избежать беды, он вел себя совершенно одинаково. Сперва преследовал какое-то время, дыша в затылок, потом, стоило женщине свернуть с людного места в тихий переулок, обгонял, загораживал дорогу, надвигался всей широченной грудью и радостно восклицал:

— Люсенька!

Женщина пыталась оправдаться — мол, не Люсенька и никогда ею не была, — но маньяк, все еще радостно, наступал и прижимал к стене со словами:

— Люся! Я уже второй квартал за тобой иду! После чего маньяк начинал плести околесицу. Клялся, что вместе с жертвой прошлым летом откуда-то ездил в Москву Упоминал в качестве аргумента настоящее хохляцкое сало с чесноком, каковым жертву в вагоне угощал. Утверждал, что не раз и не два звонил по оставленному ею телефону, но к трубке подходила какая-то глухая бабушка. Называл себя, кстати говоря, Геной. И нависал над жертвой, как горный утес, всячески пытаясь ей понравиться своими внешними данными.

Мужчина он был видный, это обе потенциальные жертвы признали, крупный, мощный, с грубоватым, но правильным лицом. Одна, правда, со зла выразилась “морда кирпичом”, но согласилась, что уродом маньяка назвать трудно.

Обе отметили черную шелковистую рубаху, расстегнутую до пупа, общелкивающие бедра штаны и обувь с какими-то блестящими заклепками. Похоже, речь шла о ковбойских сапогах с имитацией цепочек и шпор.

Одна женщина как-то извернулась и кинулась бежать, другая догадалась завопить. На свое несчастье, мимо проходил ее знакомый. Он подбежал, схлопотал от насильника в челюсть, рухнул на асфальт, народ кругом загалдел, а маньяк унесся огромными прыжками.