Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ) - Елена Владимировна Кисель

— О Единый, извините!

— Сто-о-ой, сукин сын! — орут стражники хором, но и опасаются бить в полную силу — из-за толпы. Так что я успеваю размотать кнут и извиниться ещё дважды (пока посылаю в сторону стражников артефакт на помехи и пока достаю еще одного кнутом поперек лица).

— Ой, я не туда целился!!

Рычат и плюются скверными словами. И грозят мне разным, пока я отпрыгиваю за древнюю оливу. Валю на них ограду оливы. Самое время попробовать опять нырнуть в толпу или пробежаться вдоль ограды особняка мэра…

И тут меня настигает музыка. Веселенькая мелодия — коротенькая, ярмарочная, разудалая — захлестывает лодыжки и неудержимо срывает с места. Никогда-то я не был в танцах хорош…

Наёмники Тоу пляшут ещё хуже. Размахивая руками во все стороны. Совершая отчаянные жесты и не по делу применяя магию. Вырубая при этом своих же.

— Да какого ж чёрта водного?!

— Кто-нибууууудь, грохните законника!

В толпе заходятся хохотом и воплями (тоже с полдюжины людей выплясывает). А мы со стражниками Тоу дружно припрыгиваем в такт мелодии вокруг древней оливы.

— Тербенно! — ору я при этом и пытаюсь кого-нибудь всё-таки парализовать кнутом. — Тербенно, вы идиот!

Музыка отпускает, оставляя дрожь в коленях. Едва ли не над ухом после этого раздаётся законнический клич:

— Никому не двигаться! Не применять магию! Играю без предупреждения!

Теперь я понял, почему Мелони его зовёт Занудой. Я употребил бы даже менее нежное выражение: с какой стати он подошёл так близко?! Неужели все, кто соприкасается с Арделл, превращаются в невыносимых, непредсказуемых смертников?!

— Уйдите, — выдыхаю с трудом. — Отойдите, они же сейчас…

— Можете считать себя арестованным, господин Олкест! А что до поведения местной стражи…

Тербенно замолкает, будто в горло ему загнали истину. Выступившая из-за туч луна обильно поливает его лицо лунными белилами.

На нас наведено не меньше дюжины ладоней с разными Печатями. Два арбалета Стрелков. И клинки Мечников посвёркивают.

— Напоминаю, что я действую с разрешения господина Тоу, — хрипло пытается Тербенно. Отходит на шаг назад, чтобы выиграть время хоть для одной мелодии.

— Теперь-то вы нам верите? — бормочу себе под нос. У меня в кармане ещё один артефакт, на сон, и если бросить его под ноги тем, которые стоят к Тербенно ближе…

Законник не отвечает. Он медленно поднимает дудочку к губам — пядь, еще пядь…

— Что вы собрались делать, господа? Хотите напасть на законника при исполнении? Опустите оружие!

Стражники переглядываются, дышат вразнобой. Кое-кто немного опускает ладонь. Кажется, я невзначай вырубил их командира, потому что кто-то из задних рядов спрашивает:

— Так что с ними делать-то?

— Вязать, — отвечает кто-то, почёсываясь. — Тоу разберётся.

Дальше всё происходит одновременно. Тербенно прыжком отскакивает в сторону и подносит дудочку к губам. С неба валится внезапный шелест крыльев, и один из наёмников Тоу выдаёт удивленное, короткое: «Птичка».

Стая диковинных птиц пикирует с неба, поблёскивают их крылья и клювы в лунном свете, и в воздухе раскрывается что-то невесомое, полупрозрачное, распускает нити, а может, щупальца…

Об этом артефакте Джемайя меня предупреждал («Крайний случай, мой друг! Щебетуньи будут там, над головами»). Потому я падаю, прикрываю голову руками и откатываюсь как можно дальше, прямо под ноги толпе, даже кого-то сшибаю: тело валится поперёк меня…

— Какие вы прыткие, — ласково говорит голос Джемайи. — Я там… артефакты всё слушаю, а тут — кутерьма! Пока добрался, годы-то уж не те. Эй, друг, где ты?

— Извините, — бормочу, выбираясь из пожилого, грузного горожанина. Тот не отвечает: спит. Как и ещё с десяток вокруг нас, и все стражники из оцепления: щупальца «Медузы» отключают при касании.

Толпа бурлит и гудит, пока я подхожу к Джемайе: он стоит у ограды той самой оливы. Улыбается и кивает мне, и глаза у него серебрятся почти так же ярко, как Лик Мастера в небесах.

— А где твой друг, который законник?

Тербенно вытянулся на площади во весь рост чуть дальше. Всё-таки попал под воздействие артефакта.

— Спит. Может, это и к лучшему.

— Не истребить, нет. Подчинить.

Звонкий мальчишеский голос прокатывается по площади, и я вспоминаю… как странно — кажется, мы были лишь в нескольких десятков шагов, а из-за всей этой беготни я забыл…

Варгиня в надвинутом на лице капюшоне. Мастер: пепельные кудри растрепались, серебрится плащ, искрится озорная улыбка…

В руках — хрустальная фигурка, внутри которой рдеет капля крови.

Артефакт контроля над бестиями. Старый Мастер качает головой в ответ на мой незаданный вопрос.

— Стой, мальчик. Я не смогу, и ты не сможешь ничего. Они должны сами…

— Они — Кто — они? Она — и алапарды?

У памятника Чуду Энкера замерли разоблачённый Петэйр — и одинокая фигурка напротив него.

— Она — и тот, кто с ней. С кем они вместе.

ГРИЗЕЛЬДА АРДЕЛЛ

Он отбросил со лба мокрые пряди. Презрительно фыркнул в сторону онемевшей толпы. И уставился на неё с укоризной — мальчишка-Мастер, который казался изваянием из серебра… или лунного света.

Пепел промокших кудрей, острота чёрного взгляда. Угловатость фигуры и лицо почти ещё ребёнка, сколько ему… шестнадцать? Семнадцать?

Высокомерная складка у губ.

— И нельзя было без этого? Вы же всё испортили со своими подручными. Разочаровали народ. Оставили его без веры. Без Защитника. Всё только усложнили.

Позади — водоворот звуков. Ругательства и вскрики, задавленные вопли, свист толпы… И ещё там Янист Олкест, а может, и Джемайя, и хочется обернуться, но нельзя.

— Это не я начала. Вы с господином Тоу и вашей игрой в чудеса. Подсунуть народу фальшивое Чудо — тебе не кажется это чем-то неверным?

— Да не особенно. Когда желаешь достучаться до идиотов — к разумным словам прибегать сложно, не так ли? К мистическим символам — проще. Обопрись на их суеверия — и получится всё донести получше. Что это они?

По толпе прокатывается сдержанный гневный гул — осиное гнездо, медленно разрастающийся в тлеющий вулкан. До толпы наконец доходит, что её обманули.

— Им не нравится, что ты называешь их идиотами, — поясняет Гриз, окинув взглядом разгневанные лица. Петэйр кивает с абсолютным спокойствием на лице:

— А. Но как их ещё назвать, если уж они верили в то, что мы с Тоу им тут навертели. Потише! — он повышает голос. — Хотите уходить — уходите. Вздумаете разговору помешать — у меня девять алапардов на поводке. Могу обновить вам воспоминания о Резне, если не терпится.

В толпе примолкают. Кое-кто и впрямь старается прощемиться обратно. Кто-то замирает от страха. Ревёт во весь голос девочка у отца на плече.

— Убьёшь