Кристофер Сташеф - Пока чародея не было дома. Чародей-еретик

— Наверное, это смелые и опытные люди, если они сумеют пойти по следу такого страшного духа, — не скрывая своих сомнений, проговорила Катарина.

— Смелые, это точно, — мрачно проворчал Бром. — Или станут смелыми.

Хобэн разогнулся, чтобы немного унять боль в затекшей спине, запрокинул голову, прищурился, посмотрел на солнце. Работа была знакомая — всю свою жизнь, сколько себя помнил, он мотыжил землю. Но только прежде ему никогда не доводилось заниматься этим, будучи обряженным в длинный, до пят, балахон, и уж конечно, он никак не предполагал, что эта работа помогает молитве. Однако, решил Хобэн, бывает и хуже. И отец Ригорий, и Анхо предупреждали его о том, как трудна жизнь в монастыре. Хобэн снова согнулся и ловко подсек мотыгой пучок сорняков. Никогда в жизни ему не приходило в голову, что этот тяжелый однообразный труд предназначен для усмирения плоти и освобождения разума для молитв и покаяния. Прежде во время сельских работ Хобэн всегда размышлял о тех радостях, которые ожидают его после окончания трудов, — еде, болтовне с приятелями, крепком сне, а по воскресеньям — гулянии с красотками.

Хобэн беспощадно прогнал эти мысли. Монахам не полагалось думать о девушках, а он твердо решил стать монахом. Он постарался думать о Боге и праведных делах, но сумел лишь оценить то, как аккуратны грядки с капустой, как ровно устроено заграждение из старых лошадиных подков на границе поля. Добравшись до края поля, Хобэн восхищенно покачал головой. Это ж сколько трудов надо было вложить, чтобы все поле обнести этим заборчиком из под-1 ков. Одна к одной, поставленные на попа… Да и где монахи их столько набрали? Вот ведь люди! Не боятся никакого труда, потому что мыслями они все время в мире ином! Хобэн вздохнул и снова поднял мотыгу.

— Эй! Крестьянин Хобэн!

Хобэн очнулся от раздумий и удивленно оглянулся. Кто его звал? Брат Хасти, который наблюдал за работой монахов на поле? Нет, тот был далеко, в сотне футов, и притом не сводил глаз с двоих иноков, которые бросили работу и остановились поболтать. А больше никого из монахов поблизости не было. Так кто же тогда…

— Да сюда смотри, болван! Влево, где много копытни-ка растет!

Хобэн прищурился, всмотрелся в траву и тут же подумал о том, что брат Хасти небось сейчас заметит, что он прервал работу. Хобэн принялся работать мотыгой, одновременно краем глаза вглядываясь в траву.

О Господи! И точно! Вот же он — малюсенький человечек, кто-то из Колдовского Народца! Ростом фута в полтора, он стоял, подбоченясь, и сердито взирал на Хобэна.

— Ну наконец ты меня заприметил. Только смотри: сделай вид, что ты на меня не смотришь. Долгонько мне пришлось ждать, пока ты доберешься до края поля. Я-то сам до тебя никак добраться не мог. Понаставили тут подков видимо-невидимо!

«Ну конечно, — ошеломленно подумал Хобэн. — Подковы! Холодное Железо! Это чтобы фэйри отпугивать!»

Все набожные мысли как рукой сняло, и Хобэн вспомнил о том, что обещал лорду Чародею.

— Постарайся не думать об этом, — посоветовал ему эльф, — Здесь многие могут подслушать твои мысли. А нас тут не любят, только вот в толк не возьму — с чего бы. И вообще: архиепископ бы сам до такого не додумался, это я тебе точно говорю.

— Пожалуй, ты прав, — выдохнул Хобэн. — Он вроде человек не злой.

— Однако какой-то злой человек в монастыре обитает, это я нутром чую, — склонив голову набок, проговорил эльф. — Кто же это тогда?

— Брат Альфонсо — уж это я чую нутром, — пробормотал Хобэн. — Он секретарь при архиепископе и словно прилепился к нему — ни на шаг не отходит, покуда его преосвященство в обители. Другие монахи его уважают и побаиваются. А с чего бы им его побаиваться? По должности он ведь вроде как слуга, да и в обители он не так давно.

— Не так давно? — настороженно сдвинул брови эльф. — И когда же он появился?

— Да года три назад, говорят. Поначалу он вроде за всякую работу с охотой брался и трудился хорошо и подолгу. Тогда его все и заприметили. А еще он умел читать, писать и считать, и архиепископ — тогда он еще аббатом был — засадил его за счеты. В этой работе он себя опять же хорошо показал, ну и с тех пор к его преосвященству все более и более приближался.

— А его преосвященство небось в это же самое время все более и более задумывался об отделении от Рима, — заключил эльф и понимающе кивнул. — И как можно противостоять этому человеку?

— Теперь уж никак! Кто не пожелал его слушаться, бежали из обители в Раннимед. А те, что тут остались, живут в страхе перед ним.

— Странно как-то… — покачал головой эльф. — Не похоже на людей Божьих… Ну, раз так, то побороться с этим типом придется нам. Когда он выходит из обители?

— По вечерам. Они с его преосвященством по саду гуляют.

— Угу. А садик-то этот так весь Холодным Железом обнесен, что можно подумать — не сад, а кузница, — проворчал эльф и помрачнел. — Ну, тогда мы изыщем другой… Ой!

И он мгновенно исчез в зарослях копытника, а на землю перед Хобэном легла чья-то тень. Подняв голову, он увидел перед собой сурово глядящего брата Хасти.

— Хобэн, — сказал строгий надсмотрщик. — Хотелось бы узнать, почему ты уже четверть часа как мотыжишь один и тот же клочок грядки?

— Да вторая-то башка ему на что сдалась, не возьму в толк! — сокрушенно проговорил Келли Макголдбейгель, уставившись на отпечаток огромной лапы в пятачке лунного света. — Знавал я разных псов — так они и одной головой думают не шибко.

— Слушай, заткнись, а? — простонал Пак. — Не самой этой твари две головы нужны, а тому, кто ее сотворил!

— Да на что?

— Чтобы бедных крестьян пугать, дубина ты стоеросовая! — буркнул Пак. — А теперь рот закрой. Пошли дальше по следу.

Келли проворчал что-то неразборчивое и пошел следом за Паком по тропке, что вилась между могучими лесными деревьями. И зачем только Брому О’Берину понадобилось отправлять вместе с Келли еще и этого зловредного англичанина — этого лепрехун не понимал. Он бы и сам справился. Лепрехун быстренько бы выследил любое чудовище!

— Уж не думаешь же ты, что его эльфийское величество опасается за кого-то из эльфов, а?

— Думаю тут не я, а он. Ну, заткнись же! Следы искать надо!

Келли вздохнул и поплелся дальше, хмуро поглядывая вперед. Судя по размеру следов, лапы у чудовищного пса были, пожалуй, вдвое выше Келли в полный рост.

— Ну, одно я тебе точно скажу: этого зверя не ты сотворил, а то бы он и следов не оставил!

— А ежели ты сейчас же рот не закроешь, так я у тебя на спине знаешь какие следы оставлю? — фыркнул Пак и вдруг резко остановился на развилке. — Так… Тут только палая листва. Больше никаких следов не видно. Куда же подевалась эта тварь?