Белая слива Хуаньхуань - Лю Ляньцзы

Что касается нас с пинь Тянь, то после того как мы потеряли детей, на нас стали смотреть с жалостью, а Сюаньлин стал реже нас навещать. Он все еще любил меня, но уже не так, как прежде, поэтому наложницы посчитали, что место фаворитки свободно, и начали использовать любые ухищрения, чтобы его занять. В глубине души я понимала, почему он так мягко обошелся с наложницей Мужун, но мне все равно было обидно. Я утопала в жалости к себе и чувстве, что меня предали.

В распоряжении императора был целый цветник наложниц: тут были девушки со свежими и румяными лицами, что были подобны нераскрывшимся бутонам, были и те, чей стройный и гибкий стан напоминал изящные ивы. Императрица обладала сильным и спокойным характером и всегда вела себя достойно и величественно; у фэй Цзин характер был мягкий и покладистый; гуйпинь Синь была обладательницей очаровательных глаз, она умела поддержать любой разговор и вызывала всеобщую симпатию; Мэйчжуан славилась спокойствием, изяществом и скромной улыбкой; жунхуа Цао могла похвастаться хрупкой и стройной фигурой; у фанъи Цинь была такая тонкая талия, что казалось, она ее перевязывает, а еще она умело очаровывала людей; пинь Шэнь, урожденная Лю, мастерски наносила женственный макияж, и стоило ей нахмуриться, как у окружающих появлялось желание позаботиться о ней; пинь Тянь, урожденная Ду, всегда красила щеки в яркие цвета, отчего казалось, что она немного пьяна, и окружающие относились к ней особенно бережно. Были и другие женщины: кто-то выделялся красотой, кто-то превосходил других чертами характера, но каждую из них отличало свое особое очарование.

У меня на душе все еще было тоскливо. Мое грустное лицо не подходило наполненной смехом и радостью праздничной атмосфере. Все краски жизни смылись из моей души потоками слез, и теперь там царила безжизненная серость. Я и наряд подобрала под настроение – простой серебристо-белый комплект из хлопка, а волосы убрала в плоский пучок, украшенный одинокой серебряной шпилькой с жемчугом. На банкете я выбрала место подальше от императорских тронов, чтобы затеряться в толпе. Когда император заметил меня, его взгляд наполнился жалостью, а я снова вспомнила о нашем ребенке, который никогда не увидит этот прекрасный мир. Сердце закололо, и я отвернулась, чтобы незаметно вытереть слезы.

Зал был наполнен очаровательными девушками и ароматами пудры, но Сюаньлина совершенно не трогала красота наложниц. Казалось, что мыслями он был где-то очень далеко отсюда.

– Ваше Величество, – заговорила императрица, заметив, что император помрачнел, – почему бы вам не издать указ и не объявить еще один отбор наложниц? Я понимаю, что, согласно обычаю, он проводится раз в три года, но в последнее время произошло столько печальных событий, что гарему просто необходим приток свежего воздуха, которым станут юные красавицы. Я уверена, они порадуют ваш взор и душу.

Сюаньлин выслушал императрицу и равнодушно ответил:

– Я благодарен за заботу, но сейчас у меня нет настроения. – Император помолчал немного, а потом добавил: – К тому же среди новых наложниц редко встречаются истинные красавицы.

Императрица не стала настаивать. Она улыбнулась и сказала:

– Мы для вас подготовили новую песню. Прошу, послушайте.

– Я сегодня слишком много выпил, – ответил Сюаньлин с вежливой улыбкой. – Лучше в другой раз.

Но на этот раз государыня не намерена была сдаваться:

– Наша певица очень долго репетировала только ради того, чтобы порадовать вас, Ваше Величество.

Обычно императрица уступала Сюаньлину и никогда ему не перечила, поэтому было неожиданно видеть, как сегодня она настаивает на своем. Император же со своей стороны всегда относился к ней с уважением и не хотел, чтобы ее старания оказались напрасными.

– Хорошо, – наконец ответил он.

В зале воцарилась тишина. Сквозь свернутые наполовину бамбуковые шторы задувал ветер и приносил с собой ненавязчивый аромат лотосов и листьев водяного ореха. Где-то вдалеке чуть слышно стрекотали цикады. Мы затаили дыхание, и вот спустя пару минут со стороны пруда донеслась пока что еле уловимая красивая мелодия. Голос певицы был едва слышен, и если бы мы не прислушивались, то могли бы его и не заметить. Нежный и теплый голос напоминал об иволге, что поет на рассвете на верхушке дерева. Он очаровывал и трогал за душу.

Пение становилось все громче, и мы наконец разглядели маленькую лодочку, неспешно плывущую по пруду. В лодке виднелся стройный женский силуэт. Таинственная певица не спеша поднимала и опускала длинное весло, направляя лодку в нашу сторону. На ней было светло-розовое платье, а ее лицо полностью закрывала того же цвета вуаль. Плывя по изумрудной воде сквозь белые лотосы, она напоминала веточку цветущей в начале весны вишни, цветы которой были настолько нежными, что их могло повредить даже неосторожное дыхание. Девушка выглядела настолько хрупкой, что тем, кто ее видел, хотелось укрыть ее и защищать от мира, полного опасностей. Наложницы гадали, кто же это мог быть, и обменивались растерянными и тревожными взглядами.

Мы слышали ее голос, но из-за вуали никак не могли узнать. Наложницы перешептывались, и многие из них соглашались, что трогательное пение девушки в розовом было намного лучше, чем голоса позабытой нянцзы Мяоинь и мэйжэнь Ань. В конце концов они постановили, что у них появилась сильная соперница в борьбе за благосклонность императора. Обычно в такие моменты слышались злые перешептывания и завистливые вздохи, но на этот раз ничего подобного не происходило, поскольку все мы были очарованы прекрасной мелодией.

Лодка скользила по воде, приближаясь к залу Цзюйхуюньин, и чем ближе она была, тем яснее звучали слова. Оказалось, что певица исполняет старую народную песенку «Листья лотоса лежат на воде», которую часто напевают жительницы Цзяннаня.

«Листья лотоса в Цзяннане лежат на воде, созрел уж, пора собирать. И рыбки резвятся меж толстых стеблей: то на восток поплывут, то обратно. В воде отразилось лицо незнакомки, смеется и лотос бросает. Раз листья лежат на самой воде, созрел уж, пора собирать. Вода изумрудной покрылась простынкой, белеют на ней “жемчуга”. Путнику выпало счастье нежданно, встретился он с красотой. Дарит лотоса корень мой господин, значит, связь между нами крепка; дарит лотоса семя мой господин, и горчит на душе у меня».

Это была самая обычная песенка, которую поют девушки Цзяннаня, когда в середине лета собирают лотосовые коробочки. В ней поется о любви и тоске по возлюбленному. Но меня восхитил выбор столь заурядной песни. Он указывал на то, что исполнительница была не только талантлива, но еще и умна. Именно на самых