Жена с условиями, или Три наволочки из свадебного платья - Ольга Обская

её аромат — тонкий и нежный, едва уловимый — естественный (она почему-то не пользовалась парфюмами). Вроде бы это прикосновение было совершенно невинным — ничего особенного. Не поцелуй, а лишь лёгкий намёк на поцелуй. И всё же... почему-то он испытал короткое, но очень острое, почти болезненное удовольствие.

Интересно. Очень интересно.

Когда Поль отстранился, Фицджеральд уже проставлял печати на протоколе.

А Поль смотрел на Натали и зачем-то дал сам себе обещание, что однажды… однажды он покажет ей, каким может быть настоящий поцелуй…

— Ах! — раздался голос Виолы. — Это было так… утончённо! — прошептала она Антуану.

— Безусловно, — согласился тот. — Составитель циркуляра сорок восемь дробь семь был истинным романтиком.

Фитцджеральд тем временем хладнокровно перевернул последнюю страницу формуляра, убедился, что все строки заполнены, и, подняв взгляд, сухо произнёс:

— Объявляю вас мужем и женой. Согласно параграфу девять, пункту два, подзаконному акту к циркуляру сорок восемь, редакция вторая.

Он кивнул, как бухгалтер, только что завершивший сверку отчёта, и, кашлянув, произнёс.

— Церемония завершена. Брачное удостоверение будет готово в течение трёх рабочих дней. За отдельную плату возможно срочное оформление.

Антуан едва заметно кивнул Полю, что означало: он побеспокоиться о всех формальностях. А Поль в этот момент почему-то думал не о бумагах, а пытался понять, чем же всё-таки пахли её губы…

ГЛАВА 12. Письма, пуговицы и ухабы

Если вам когда-нибудь доводилось выезжать из столицы, то вы, конечно, не могли не обратить внимания на дороги. А точнее — на то, как быстро они перестают быть дорогами в столичном смысле этого слова.

Выезжаешь по гладкой мостовой, под звон колёс и деликатный ритм копыт… и буквально через полчаса оказываешься на пути, который, судя по виду, изначально предназначался скорее для коз, чем для карет. Сбоку — кочки, спереди — лужи, под колесами — бог знает что, а впереди — надежда, что это временно.

Но, тем не менее, Натали любила путешествовать. При желании можно не замечать ни пыли, ни рытвин, а любоваться бескрайними полями, зелёными рощицами и цветами, которые по весне росли вдоль просёлочных дорог в таком обилии, будто сорняки. А в столице, между прочим, за букетик таких первоцветов цветочницы берут минимум пол эстрона.

После пары часов пути, карета въехала в лес, тряска, как ни странно, стала меньше. Равномерный перестук копыт убаюкивал. Натали впервые за время пути оторвала взгляд от окна, чтобы понаблюдать, кто чем занят. Месье ван-Эльст пребывал ровно в том состоянии, в котором только что пребывала она сама — глядел в окно. Его поверенный тоже скучал, вернее, подрёмывал с видом человека, которого вынудили участвовать в чём-то гораздо более драматичном, чем он планировал. Натали не знала, почему он тоже отправился в Вальмонт, но была этому рада. Антуан казался ей гораздо более надёжным, чем ван-Эльст. Всё же он юрист, и его присутствие создавало видимость юридического порядка. Но основным источником порядка и надёжности в этой поездке являлась, безусловно, Виола.

Она, кстати, единственная, кто не скучал. Тётушка сидела у окна с книжкой, и хотя читала молча, эмоции у неё на лице сменялись с калейдоскопической скоростью: то удивление, то негодование, то неимоверная нежность, от которой она прижимала книжку к груди. Потом — возмущённый вдох, еле сдержанный вздох и, наконец, полушёпот:

— Что за подлец… Он же обещал!

И хотя слова были произнесены очень тихо, возможно мужчины их услышали. По крайней мере, Антуан приоткрыл один глаз, проявив некоторое любопытство. Натали даже показалось, что уголок его рта слегка дёрнулся в полуулыбке. Но уже в следующее мгновение он снова сделал вид, что спит.

Прошло ещё с полминуты.

— Негодяй! Как он мог?! — снова едва слышно, но весьма горячо возмутилась тётушка.

— Виола, милая, у тебя всё в порядке? — мягко шепнула Натали, пытаясь вернуть в реальность увлёкшуюся чтением тётушку.

— Ох, прошу простить, — спохватилась она. — Просто… Это же надо было так поступить! Он писал ей письма! Целых семь! А потом — молчание на две главы. Что бедняжка Сюзетта должна была подумать?

Месье Марлоу на этот раз открыл уже оба глаза. Складывалось впечатление, что судьба Сюзетты вдруг стала ему небезразлична.

— Она ведь была уверена, что он сделает ей предложение, — продолжила Виола. — Он обещал! Он про это писал! Поэтому отказала сразу трём кавалерам. Трём! Даже виконту! А теперь он пропал. Так она и вовсе останется без мужа!

— Может, оно и к лучшему, — усмехнулась Натали.

Виола была другого мнения. Она с досадой закрыла книгу.

— Не всё так плохо, — попытался успокоить её Антуан.

— Вы думаете? — с надеждой спросила тётушка.

— Конечно. Если рассматривать ситуацию с точки зрения юридических нюансов… опытный юрист в данном случае мог бы легко доказать, что обещание жениться, подкреплённое в письменном виде, пусть даже в неофициальной переписке, может быть расценено как моральное обязательство…

Виола подарила месье Марлоу восхищённый взгляд и снова открыла книгу.

— …особенно, если кроме писем имели место другие знаки внимания, например поцелуи, — закончил он мысль. — Поцелуи были?

— Не сразу, — с лёгким сожалением ответила Виола. — Сначала взгляды. Потом музыка. Потом дождь. Потом эта навязчивая мадам Болеву. Потом беседка…

— Всё в рамках жанра, — усмехнулся ван-Эльст.

И хоть его замечание было приправлено скепсисом, для Натали стало неожиданностью, что и он включился в беседу. В её представлении, любовные романы — это последнее, что могло бы заинтересовать такого холодного и расчётливого циника, как месье парфюмер.

— Ах, вот оно что! — вдруг выдала Виола, глаза которой уже снова бегали по строчкам.

— Что? — чуть не хором поинтересовались остальные.

— Оказывается, жених Сюзетты пропал потому, что с головой ушёл в работу. Он строит фабрику по производству гравированных пуговиц.

— Это так в духе мужчин — променять чувства на пуговицы, — с иронией заметила Натали. — В этой истории автор не покривил душой.

— Нет, милая, всё не так просто. Он изобрёл пуговицу с двойной застёжкой и назвал её в честь Сюзетты, — в голосе Виолы уже слышалось не осуждение, а лёгкое восхищение.

— Как романтично, — улыбнулся Антуан. — Надеюсь, он не забыл оформить патент?

— Главное, он не забыл про Сюзетту. Вот… — Виола ткнула пальцем в книгу и начала цитировать: — “…и, стоя среди станков, штампующих изумительные пуговицы, он вдруг вспомнил её изумительное лицо и понял, что забыл отправить восьмое письмо…”.

Тётушка и не заметила, что продолжила читать вслух и дальше — абзац за абзацем, страницу за страницей. При этом никто не возражал. Впереди была встреча изобретателя особой пуговицы с Сюзеттой, мольба о прощении, розы, вздохи, поцелуи…

Она читала с