Джон Толкин - Властелин Колец

— Мы слышали молот, или я в этом ничего не смыслю, — объявил Гимли.

— Да, — согласился Гэндальф, — и мне это совсем не нравится. Возможно, что камень Пина тут ни при чём, но все же что-то явно было потревожено, и это что-то лучше было бы оставить в покое. Пожалуйста, не делайте больше ничего подобного! Будем надеяться, что нам удастся немного отдохнуть без прочих неприятностей. А тебе, Пин, в награду достается первая вахта, — ворчливо закончил он, заворачиваясь в одеяло.

Несчастный Пин в кромешной тьме сидел у двери, но постоянно оборачивался, опасаясь, что из колодца вот-вот выползет незнамо что. Ему ужасно хотелось прикрыть дырку, хотя бы одеялом, но теперь он даже шевельнуться не смел, а не то что подойти к ней, хотя Гэндальф, по-видимому, крепко спал.

На самом деле Гэндальф не спал, а просто неподвижно лежал, мучительно вспоминая своё прежнее путешествие и пытаясь решить, куда им идти, поскольку неверно выбранный путь теперь мог закончиться гибелью Отряда. Через час он встал и подошёл к Пину.

— Иди в уголок, малыш, и отдохни, — ласково сказал он. — Тебе наверняка хочется спать. Я всё равно глаз не могу сомкнуть, так что заодно и покараулю.

Я знаю, почему мне так трудно думать, — усевшись у двери, пробормотал маг. — Все дело в том, что я давно не курил. Ну да, я выкурил последнюю трубку накануне штурма Багровых Ворот.

Последнее, что видел, засыпая, Пин, был маг, прятавший в ладонях трубку. Её огонек высветил на мгновение узловатые пальцы и крючковатый нос.

Утром Хранителей разбудил Гэндальф. Он так и просидел у дверей весь остаток ночи, часов шесть; зато его спутники прекрасно выспались.

— Я решил, куда мы пойдём, — сказал маг. — Мне не нравится средний коридор и не нравится запах, идущий из левого коридора: там плохой воздух, или я вовсе не гожусь в проводники. Я поведу вас правым коридором. Нам пора снова начать подниматься.

Они шли восемь долгих часов, не считая двух коротких привалов, но не встретили ничего опасного, ничего не больше не слышали и видели только слабый магический огонёк на верхушке посоха, который прыгал перед ними, как шарик на палочке. Выбранный ими коридор, насколько они могли судить, неуклонно поднимался длинным серпентином в толще горы, постепенно становясь шире и выше. Он нигде не разветвлялся, проходы в стенах, ведущие в другие коридоры или туннели исчезли, пол стал ровным и гладким, без ям и расселин. Было очевидно, что хранители попали на важный тракт, и шли они теперь гораздо быстрее, чем вчера.

По прямой они продвинулись, как считал Гэндальф, миль на пятнадцать, хотя на деле преодолели около двадцати миль, а то и больше. Когда дорога пошла вверх, настроение Фродо тоже постепенно стало подниматься; однако он все ещё был угнетен и временами слышал — или думал, что слышит, — приглушённое шлепанье босых подошв, которое не было эхом.

Хранители упорно двигались вперёд, пока у хоббитов не кончились силы; все уже начали подумывать о ночлеге, когда неожиданно стены и справа и слева исчезли, и путники оказались в чёрной пустоте. Они даже не заметили, как вышли из коридора. Оттуда тянуло теплом, но воздух впереди был прохладным и на диво свежим. Хранители взволнованно сгрудились за спиной Гэндальфа.

— Я выбрал верную дорогу, — обрадовано сказал тот. — Мы наконец-то вышли к жилым помещениям и, надо полагать, уже недалеко от Восточных ворот в Темноречье. Но пока, если только я не ошибаюсь, мы гораздо выше их. Судя по воздуху, мы стоим в большом зале. Думаю, можно оглядеться при свете.

Он поднял свой посох, и окружающую черноту озарила ослепительная вспышка. Метнулись громадные тени, и на мгновение путники увидели высоко над собой сводчатый потолок, поддерживаемый могучими каменными колоннами. Они действительно стояли в огромном зале с полированными зеркально-чёрными стенами и четырьмя широкими стрельчатыми арками, за которыми угадывались четыре коридора — один позади (из которого путники вышли), один впереди, ведущий на восток, и два по бокам. Но тут свет погас.

— На большее я сейчас не рискну, — сказал Гэндальф, притушив свой посох. — В склонах гор были прорублены окна и световые колодцы, проводившие свет к верхним ярусам шахт, но снаружи сейчас ночь, так что прав ли я, выяснится только утром. Возможно, что нам не придётся вставать в темноте. Сегодня дальше идти не стоит. Давайте отдохнём, пока есть возможность восстановить силы. До сих пор нам неизменно сопутствовала удача, и большая часть пути уже пройдена, однако мы ещё не покинули Морию, а Восточные ворота — далеко внизу.

Хранители устроились на ночь в уголке у стены и лежали, тесно прижимаясь друг к другу, чтобы защититься от холодного сквозняка, тянувшего из восточного коридора. Их окружала глухая тьма, целый океан тьмы, и путники чувствовали себя заброшенными и потерянными в бесконечном лабиринте гулких залов, лестниц и пустых коридоров. Самые мрачные легенды, когда-либо достигавшие ушей хоббитов, об ужасе и чудесах Мории, оказались страшно далеки от действительности.

— Ай да гномы! — пробормотал Сэм. — Это ж надо — продолбить такую Чёрную Бездну, да еще по большей части в твёрдой породе! И трудилась тут, наверно, прорва работников лет с полсотни, причём каждый вкалывал, как бобр! А зачем? Ведь не жили же они в этих мрачных дырах?

— Это не дыры, — обиделся Гимли. — Это столица великого Подгорного царства. И в древности здесь вовсе не было мрачно, ибо Мория была залита светом огней и светом славы — так говорится в наших преданиях.

Гимли встал и запел в темноте под аккомпанемент гулкого эха:

Был свет ещё не пробуждён,Когда, стряхнув последний сон,Великий Дарин, первый гном,Легко шагнул за окоёмВысоких колыбельных скал,И в лунной тьме ему предсталНеназванною новизнойНоворождённый мир земной.Дарил он землям имена,И оживала тишинаВ названьях рек, равнин и гор,Болот, ущелий и озёр;Но вот, как видят вещий сон,Зеркальное увидел онИ, отражённый в бездне вод —Короной звёздной — небосвод.На царство первая заряВенчала юного царяУ вод Зеркального. Но тронБыл в Морию перенесён,И золочёный Тронный ЗалОгнями вечными сиял —Ни тьма ночей, ни злая мглаСюда проникнуть не могла.Искристый свет крыла простёрПод лёгким сводом юных гор,Чертоги светлые всегдаЗвенели музыкой труда —Не зная страхов и забот,Трудился даринский народ.А в копях донных добывалСапфиры, лалы и металл.Дремал в глубинах грозный Рок,Но этого народ не знал —Ковал оружие он впрокИ песни пел под кровлей скал.Недвижный мрак крыла простёрПод грузным сводом древних гор,И в их тени давным-давноЗеркальное черным-черно;Но опрокинут в бездну вод —Короной звёздной — небосвод,Как будто ждёт он, словно встарь,Когда проснётся первый царь.

— Здорово! — восхищенно воскликнул Сэм. — Надо мне выучить ваше сказание. Но после него здешняя темнота кажется еще чернее. А интересно, драгоценные камни тут так и лежат?