Софья Ролдугина - Тонкий мир

Глаза полны такой синевы, что небо кажется серым.

Ты его любишь, малыш?

Пауза.

Наверное, да. А ты?

И я.

Смешок.

Вот ведь попали, маленькая моя…

Скользит щека вдоль щеки — шелковым касанием. Дыхание опаляет шею.

Мы ведь его не отпустим? — робкое.

Нет, малыш… Ни за что.

И — задумчиво.

Только как бы ему сказать об этом…

Смех сливается со смехом, разливается по долине, огибая каждый цветок, каждую травинку… Растворяется в ночном воздухе, взмывает к звездам, переваливая через отроги гор…

И на какой-то миг мне кажется, что я постигаю смысл слова «любовь».

Проснулась я уже ближе к полудню — с ощущением смутного счастья и тоски по чему-то неведомому. И с грустью подумала, что мне все реже снятся сны.

А в квартире невероятно вкусно пахло кофе и поджаренными бутербродами. На кухне кто-то смеялся и звякала ложечка по краю чашки.

Я прислушалась.

— … а потом он умудрился за какие-то полчаса, пока я болтал с Ирвином, выстроить всех по росту — фигурально выражаясь. И никто и пикнуть не посмел! А вы, эстиль Элен, говорите — непривычный к городам…

— Ты преувеличиваешь, Максимилиан. Я вовсе не делал ничего подобного…

Меня аж подкинуло на кровати. Дэйр и Ксиль! Неужели решили зайти на чашку чая прямо с утра?

Только нежелание демонстрировать сразу двоим гостям помятое со сна лицо заставило завернуть по пути в ванную комнату и быстро умыться холодной водой, а не бежать сразу на кухню, едва натянув домашние штаны и рубашку.

— Доброе утро! — замерла я в дверях, настороженно оглядывая всю троицу — расслабленного Ксиля, задумчивого Дариэля и довольную маму.

— Скорее, день, — хмыкнул князь. — Не думал, что ты такая любительница поваляться в постели. Или дома и стены спать помогают?

— Нет… Наверное, просто расслабилась здесь, — пожала я плечами, усаживаясь за стол. Элен тут же заботливо придвинула ко мне тарелку с бутербродами и заварила кофе. Я отхлебнула из чашки… Конечно, у Дэйра мне тоже редко приходилось готовить завтрак, это делали или Ксиль, или сам эльф, но когда за тобой ухаживает мама, это ощущается совсем по-другому… Будто в детство возвращаешься. — Как устроился на новом месте? — обратилась я к бывшему целителю.

Дэйр механически перекинул косу через плечо и огладил ее пальцами.

— Нормально, — он подозрительно много внимания уделял содержимому своей чашки. — Кланники Ирвина — хорошие люди. Очень интересные. Вежливые. Довольно много рассказали мне о городе…

Ксиль расхохотался и небрежно дернул эльфа за ухо. Дариэль невольно улыбнулся и, кажется, чуть-чуть расслабился.

— Я пришел как раз вовремя. Количество лапши на этих ушах, — на этот раз Дэйр сумел уклониться от выпада князя, и когтистые пальцы схватились только за светлую прядь, — превысило все возможные нормы… Еще немного, и наш эльфенок бы всерьез поверил всему, что ему впаривали. В том числе и рассказам о том, как поступают грозные ар-шакаи с наивными провинциалами, забредающими на территорию клана…

— Я-то не провинциал! — вполне резонно возмутился Дариэль. — Скорее, гражданин дружественного государства… теперь дружественного.

— Конечно-конечно… — хитро поднял руки вверх Максимилиан.

Мы с мамой понимающе переглянулись.

— И давно они так себя ведут? — обреченно спросила я, разглядывая обои в цветочек, вялую герань на подоконнике и медленно закипающий чайник.

— С тех пор, как пришли, — в мамином голосе прозвучали обожающе-сердитые нотки. — Как малолетние, честное слово…

Элен теперь уже не могла так ясно определиться, довольна она такой ситуацией или нет. И я ее прекрасно понимала. С одной стороны, у Дэйра было все хорошо — князь о нем действительно заботился, защищал. С другой — это равновесие казалось слишком хрупким.

И слишком явственно веяло от Дариэля неуверенностью, уязвимостью — как сквозняком по пояснице. Насколько же эльфу было неуютно в городе, если он тянулся к Максимилиану, словно к своему старинному другу?

— Малыш? — Ксиль перегнулся через стол и ласково провел ладонью по моей щеке, игнорируя недовольные взгляды Элен. — О чем задумалась?

— Э-э… — растерялась я. — Да ни о чем. Кстати, — в памяти словно вживую зазвучали слова из вчерашнего разговора с мамой. — Как вы относитесь к тому, чтобы съездить в Академию? Мне нужно брата навестить, да и с Риан поговорить бы не помешало…

Я ожидала чего угодно — расспросов, осторожных топтаний на месте, но только не того, что Дэйр, не дослушав меня, вдруг нервно улыбнется и выпалит:

— Только за! Когда выезжаем? Сегодня, завтра?

— Ну… — я была ошарашена таким напором. Мама, судя по всему, тоже. — Может, в субботу? Ой, нет, тогда уж в воскресенье вечером. Мы с Джайян договаривались, что обязательно всей звездой сходим куда-нибудь отдохнуть.

— В воскресенье вечером, значит… — голосе Дариэля прозвучала странная обреченность.

— В воскресенье, — с непонятным удовлетворением заключил Максимилиан.

А я посмотрела на них обоих… посмотрела… На печальное и странно смущенное лицо Дариэля, на хитрую физиономию князя, в чьих глазах светилось предвкушение…

И поняла, что явно чего-то не знаю.

— Оно и к лучшему, — уверил меня в слух Максимилиан.

Дэйр хмыкнул, но промолчал.

Неясное предчувствие подсказывало мне, что скоро начнется что-то очень-очень интересное.

Новое приключение?

Поживем — увидим.

ОТСТУПЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ: СОЧЕТАНИЕ НЕСОЧЕТАЕМОГО

Часть первая

Они стояли у металлической оградки возле палисадника и одинаково жадно наблюдали за тем, как черноволосая девчонка усаживается в побитую машину. Как потом этот древний автомобиль чудом заводится на крепчающем к ночи морозе. Как выезжает со стоянки, пробуксовывая в снежных заносах…

Машина коротко мигнула оранжевым огоньком и влилась в предпраздничную пробку.

— Уехала, — со странным выражением в голосе констатировал князь. — Значит, можно перейти к насущным вопросам…

— Что?.. — рассеянно обернулся к нему Дариэль…

…и едва успел уклониться от подлого удара раскрытой ладонью по губам.

Впрочем, не до конца.

Когти князя мазанули по щеке и подбородку — и царапины горячо запульсировали.

— Ты что творишь?! — Дэйр в приступе благоразумия одним махом перескочил через оградку и, проваливаясь по колено, попятился в темную глубину палисадника.

— Что ты творишь, дорогой, — прошипел князь, слизывая с когтей соленые капли.