Предзимье. Осень+зима - Татьяна Лаас

— Будь я на твоем месте, я бы не сомневался, что это был я. Я понимаю твои сомнения.

Она сцепила до сих пор подрагивающие пальцы в замок и напомнила:

— Я же написала тебе, чтобы ты не приходил… Зачем ты поперся, а? Почему ты не послушался меня?

В этот раз взял паузу уже он, тоже невоспитанно запихав в рот остатки бутерброда — хлеб и соус. Илья яростно жевал, словно дивился, как Тая может быть такой идиоткой и не понимать очевидного. Наконец, он явно смирился с Таиной глупостью и пробормотал:

— Я безопасник. Я не мог иначе, Тая. Как ты себе представляешь, чтобы я отсиделся в стороне?

— Запросто! Гордей бы поверил мне и не пошел. Но ты…

— Я не Гордей… И сравнивать нас глупо. Я всегда буду ему проигрывать, Тая. Это нелепо.

Он уперся взглядом в пол. Золото его взгляда потухло — он закрыл глаза. Стало совсем темно, только и виден бледный овал его лица и все.

— Я не мог иначе. Я получил твое сообщение, я услышал колыбельную, я поднял по тревоге полицию и жандармов, я отдал приказ об усилении защиты на зданиях магкластера, но я не мог не войти. Я заблокировал переходы между зданиями, проверил первый этаж, поднялся по лестнице на второй, начал проверять хирургию, ломая динамики… Я не мог скакать сразу на третий к тебе, как не хотел бы того — нельзя за спиной оставлять непроверенные помещения, потому что могут ударить в спину. Пока я проверял хирургию, я услышал, как замолчала колыбельная на третьем этаже. Я рванул на лестницу обратно и увидел вылетающего из окна самого себя. С чудно отмороженным хвостом. Тая, почему ты не убила «меня»?

— Потому что дура, — пробормотала Тая, злясь на себя. Она собственными руками уничтожила единственное доказательство того, что не Илья был в отделении. Она уничтожила вместе с динамиками и камеры. А так была бы запись со второго этажа, где бродил Илья, и запись с третьего, где уже в это время полз другой полоз. Полозиха? Как называют самку полоза?

Палец Ильи скользнул по её разбитой об пол отделения брови, чуть-чуть щекоча. Моргать стало небольно.

— Прости, с гематомой ты на одноглазую бандитку похожа. Так ты выглядишь лучше.

Он тут же убрал руку в сторону. Тая еле слышно сказала:

— Не обольщайся. Я пыталась тебя убить. Поверь. Я пыталась. Золото почти не содержит примесей. Оно не меняет, как и серебро, вязкость при низких температурах. Алюминия в том змее не было…

Он осторожно погладил её по плечу:

— Прости, что заставил это пережить.

— Совет на будущее: сделай что-нибудь со своей зубной формулой. Например, поставь в левый верхний клык пломбу иного цвета, или сломай нижний клык, или что-то еще… Потому что на вид вы, змеи, абсолютно для меня одинаковые. А так я хоть буду знать, когда на меня в очередной раз раззявят пасть, ты это или не ты.

— Тая, я постараюсь впредь такого не допустить.

Она обожгла его недовольным взглядом — такое Тая не раз слышала от Кота и Гордея и знала, что это ложь. Допустят и не раз, потому что от них это не зависит. Видимо, Илья что-то прочитал в её взгляде, потому что миролюбиво заметил:

— Хорошо, сама выберешь клык, который надо сломать, и цвет пломбы. И заговаривать ноющий зуб потом будешь сама. И держать за руку у стоматолога…

— Размечался, — для вида проворчала она и сунула Илье новый бутерброд с куриным филе, сыром и чесночным соусом. Все равно ему ни с кем не целоваться в ближайшее время. — И что ты сделал потом? Почему не явился в отделение? Все бы увидели, что вас двое — один улепетывающий прочь и ты.

— Я бросился за змеем, понимая, что только я его могу догнать и остановить. Не догнал — меня что-то вырубило по пути. И вот я уже почти сутки в бегах. Что говорят о причине якобы моего нападения на Кота?

Он зашуршал бумагой, отбрасывая её в сторону, и отдал должное бутерброду, шумно его перемалывая зубами.

Тая сжала челюсти — на Виноградова она злилась не меньше, чем на Илью.

— Официальная версия — ты пытался уничтожить последнего наследника императорского рода, настоящая причина — ревность.

— Ты… В это веришь?

Кажется, он чуть не подавился едой.

— Нет, конечно.

— Почему?

Его золотые глаза сверкнули совсем рядом с Таей.

— Потому что у тебя нет поводов для ревности. Да и… Ты бы пришел не к Коту, а к Гордею, если бы действительно ревновал. Ты знаешь для кого я покупала витамины. Ты не можешь этого не знать.

— Для Вероники Орловой, — ответил он.

Тая кивнула, подтверждая, что он не ошибся.

— Ты знаешь, что я не беременна.

— Знаю.

Она продолжила то, что для неё само собой было ясно и просто:

— Ты знаешь, что Гордей — мозголом, и что я ночевала у него из-за этого. Он техносонный контроль…

Темнота поперхнулась бутербродом и сверкнула золотыми глазами:

— О… Точно, нет причин для ревности.

Тая подалась к нему — сейчас она многое бы отдала, чтобы увидеть выражение его лица. Гордей тогда был прав — Илья ревновал!

— Илья, только не говори, что ты…

Он радостно засверкал улыбкой — зубы у него были белые, потому и хорошо виднелись в темноте:

— Так нет причин для ревности.

— Гордей мой друг. Кот — мой друг. Спросишь, кто ты — укушу!

Илья покладисто сказал:

— Я знаю: я твой друг.

— Именно. Так что там про версии случившегося, в которые трудно верить?

— А еще еда есть? Я сутки почти ничего не ел. Мыши не в счет.

Тая послушно достала из рюкзака последние бутерброды и положила ему на колени:

— Ешь. Ты Владимиру как малость месячную премию должен. Как максимум — годовую. А еще Разумовскому финансирование его проекта.

— Сделаю, — покладисто согласился Илья, шурша бумагой. — Хотя его проект убыточен.

Тая понимала — она сама тогда на пустыре не смогла ни слова сказать о деде, соглашаясь с Ильей. Вот и он не может с ходу признаться, что в случившемся виновата его семья. Она сама сказала:

— Я думаю, что на Кота напал кто-то из твоих родственников. У вашего рода есть зуб на императорскую власть?

Илья серьезно ответил ей, отвлекаясь от еды:

— Чем ближе к трону, тем больше обид на власть, Тая…

— Я не знаю, кто точно напал, но учитывая феромоны, это могла быть только женщина из рода Подгорных. Не мужчина.