. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)

-- Сунгай, -- окликнул Острон, -- пусть они оставят хотя бы одного.

-- Зачем?..

-- Надо.

Соглядатаи темного бога, больше всего похожие на ворон, дрались отчаянно, и несколько птичек поменьше рухнуло на грязную землю. Но среди птиц, подчинявшихся воле Сунгая, были крупные сильные хищники, и вскоре темное облачко истаяло, а одна из птиц ринулась к отряду людей, неся что-то в когтях.

-- Ты можешь поговорить с этим? -- спросил Острон, когда она приблизилась. Сунгай поморщился.

-- Могу. Что я должен сказать?

-- Что Одаренные Мубаррада и Сирхана -- здесь, -- был ответ. -- Пусть все одержимые знают об этом.

-- ...Ты с ума сошел.

-- Но если они кинутся в погоню за нами, остальные люди будут вне опасности.

-- Нас всего сорок.

-- Ты Одаренный или нет, Сунгай, -- глаза Острона сверкнули.

Джейфар вздохнул. Говорил он или нет, понять было бы сложно, -- его речь, обращенная к животным, была неслышна людям, -- но потом орел, державший в своих когтях пойманную птицу, выпустил пленницу, и ворона с сиплым уханьем понеслась прочь.

-- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Острон, -- пробормотал Сунгай.

***

Новый ливень застал их в каменистой долине, и они не остановились, продолжали упорно ехать вперед, натянув плотные бурнусы на головы. В чем-то это было к лучшему; никто из них не боялся умереть от жажды за время пути.

Умереть от палаша в спине -- другое дело. Многие часто оглядывались. Еще до ливня одна из пичуг принесла весть о том, что целая орда одержимых устремилась в том же направлении, что и крошечный отряд во главе с двумя Одаренными.

-- Если они нас настигнут, мы умрем, -- тихо сказал тогда Ниаматулла Хансе, ехавшему рядом. Марбуд пожал плечами.

-- Острон наверняка рассчитывает, что перед этим мы положим как можно больше врагов.

-- Он сошел с ума.

-- ...Нет, не думаю, -- возразил Ханса, приподнимаясь в стременах и выглядывая ссутулившуюся фигуру нари впереди. -- Просто он пытается взять на свои плечи всю ту ответственность, что лежала на плечах Халика.

Улла лишь поежился и снова оглянулся.

В густой завесе ливня ничего не было видно; это не заставило людей оглядываться реже, скорее наоборот. То, что человек не может увидеть, вызывает у него наибольший страх. Только Сунгай и Острон во главе отряда ехали, не оборачиваясь, угрюмо глядя лишь вперед.

Лишь вперед; Острон смотрел, не отводя глаз, как мерно разворачивается каменистая пустыня под ногами лошадей. Идти вперед и не оглядываться: это было легче всего. Не думать о том, кого ты оставляешь позади: возможно, их уже никогда не вернуть. Не думать о том, кого ты потерял навсегда: живые должны жить и нести свое бремя, пока не пробьет и их час.

Беречь тех, кто рядом с тобой в эту минуту.

Сберечь мир для тех, кто только еще будет.

Долина медленно опускалась, и первым забеспокоился Сунгай, хорошо знавший, что это может означать. Он какое-то время приподнимался в стременах, потом направил лошадь вправо, чтобы оказаться ближе к Острону, и сообщил:

-- Впереди вода.

Зеленые глаза нари скользнули в указанном направлении.

-- Мы сможем пересечь этот поток? -- спросил он.

-- ...Полагаю, что да. Возможно, лошадей придется вести в поводу.

-- Это хорошо. Текущая вода замедлит одержимых.

Сунгай кивнул и пришпорил лошадь. Ливень не прекращался, хотя вроде бы достиг пика и уже не усиливался. День скоро подойдет к концу, и Острон понимал, что рано или поздно придется остановиться, чтобы дать передохнуть лошадям и людям. Если при этом от преследователей их будет отделять хотя бы ручеек...

Джейфар вернулся спустя некоторое время.

-- Вода стекает в низину достаточно широким потоком, -- сказал он, -- но я думаю, поток не больше, чем по пояс.

Острон кивнул.

Они достигли воды спустя несколько минут и по знаку Сунгая принялись спешиваться. Джейфар первым пошел вброд, ведя коня за собой. Животное нервно фыркало; быстро идти было невозможно из-за сильного течения, которое едва ли не сбивало с ног. Острон остановился у края, сделал знак шедшей следом Лейле. Девушка также миновала ручей, хотя посередине пережила несколько неприятных мгновений, вынужденная буквально повиснуть на шее своей лошади: роста она была невысокого. После нее пошел Ниаматулла, и казалось бы, он тоже должен пересечь текущую воду без проблем. Поначалу маарри действительно шел, ведя в поводу лошадь, а потом вдруг споткнулся и опрокинулся.

Острон и Ханса кинулись помочь ему одновременно. Оба знали: несмотря на то, что всю жизнь прожил на берегу огромной реки, Улла не умеет плавать. Тот уже захлебывался, и течением его несло вниз, но в этот момент Ханса настиг его одним большим прыжком и поймал за шиворот. Острон, увидев, что Улла пойман и больше не тонет, перехватил поводья лошади и перевел ее на другой берег, где вскоре оказались и Ханса с Уллой. Маарри судорожно откашливался, и вид у него был жалкий.

-- Гайят, должно быть, решила пошутить, когда ты появился на свет, -- пробормотала Лейла.

В тот момент дождь кончился. Острон поднял взгляд на небо; далеко на западе что-то алело в уходящих тучах. Пока остальные переходили поток, он подошел к Сунгаю.

-- Знаешь где-нибудь поблизости годное место для стоянки?

Джейфар задумался, потирая заросший подбородок.

-- Оазис Салафи мы миновали, -- заметил он. -- И вряд ли стоило бы там появляться, в любом случае. Придется стоять посреди серира. С водой, думаю, проблем не будет... сейчас наберем из этого самого ручья.

-- Быстро ли нас нагонят одержимые, вот что меня волнует.

-- Тебе лучше знать, Острон. В последний раз птицы доложили мне, что нас от них отделяет примерно четверть часа полета. Это около четырех фарсангов.

Острон нахмурился.

-- Будем идти до последнего, -- сказал он. -- Ты не поверишь, с какой скоростью способны передвигаться эти твари.

-- Отчего же, -- буркнул Сунгай.

Последний всадник пересек ручей вместе со своим животным. По команде они набрали воды во фляжки и снова оседлали коней; когда Острон повторил для всех, что остановится отряд только поздно ночью, они угрюмо промолчали.

-- По крайней мере, самума ожидать не приходится, -- сказал Басир, обращаясь к мрачному Ниаматулле; они ехали рядом, а с другой стороны Басира сгорбился на своей лошади Ханса в промокшем насквозь бурнусе.

-- Лучше бы песчаная буря, -- возразил Улла. -- Сам видишь, с водой у меня отношения не сложились.

-- В песчаную бурю пришлось бы моментально попрощаться с нашими милыми лошадками, -- заметил Ханса с другого бока. -- И тогда наши жизни, которые, судя по всему, и так не затянутся, сократились бы втрое.