Елена Павлова - Золотой Лис

Молчал ночной весенний лес, только потрескивал костёр, да Роган опять бубнил под нос какую-то песенку. Дон потягивал смесь через трубочку и думал, как бы сформулировать, что ему больше всего не нравится в этом человеке, которого им навязали третьим, Фандареке, который клевал сейчас носом у костра. И никак не мог свести свою досаду в одно слово. Спесь? Не только. Формализм? Не только. Как бы это выразить? Он всегда знает, как должно быть, но не понимает, что так быть не может. В сорока девяти случаях из ста бывает — как получится, ещё столько же — как придётся, и только в двух — как должно. Дурак? Да нет, он не глуп. Не всегда глуп. Но в поиске ему, конечно, не место. Он сразу сказал Дэрри, что это плохая идея, но тот настолько воодушевился своей находкой, этой Майкой, что упёрся, как баран. И даже времени на сращивание не дал, отговорился, что, мол, не Рука, рейд поисковый, а не боевой. Вот тебе и "не боевой"! Едва щиты удержал, пока Роган с порталом возился, а ещё пришлось и этого Фандарека в зад пинать, а то там бы и остался! "Самый лучший полный Слышащий", как же! Лучше уж было опытного Зовущего им дать, пусть не самого сильного, пусть и не полного, но бывалого. Но они все одиночки, в группе работать не умеют. А этот, можно подумать, умеет! Он вообще ничего не умеет, трепетное дитя цивилизации! В результате они с Роганом уже неделю прыгают няньками при абсолютно беспомощном, капризном и спесивом новичке. А новичок сразу невзлюбил Рогана. Дона не задирает, похоже — просто боится. А к Рогану пристал, как репей, всё ему не так. Да, Роган — не всегда опрятный, толстый, рано постаревший мужик, весьма уважающий коньяк, особенно столетний. Но это же в нём не главное! Да, его методы способны вогнать в оторопь, но Дон-то видит, что это строго дозированное, хоть и максимально допустимое в данном случае воздействие. Максимально, но допустимое, в том-то и штука! На грани фола — но на грани, а не за ней. И именно для этого конкретного существа. Никогда Роган не действовал по шаблону, только индивидуально. "Болезнь лечить — это чушь", как-то раз сказал он Дону, "Она и так себя прекрасно чувствует. Лечить надо больного, и не от одной болячки, а целиком. А иначе — одно лечишь, другое калечишь". Потому и был Роган лучшим — у его пациентов рецидивов не бывало никогда. И вот какой-то Фандарек на него тявкает! Да, он слышит ментальный эфир, но проклятье на этом вот райне не увидел. "Просто озабочен и расстроен" — как же! Будешь тут озабоченным и расстроенным! И не будь Дон с Роганом ночью настороже — грохнули бы проклятого благословенные, и где тогда мага-самоучку искать, который его проклял? А найти надо обязательно, пока не натворил тот самоучка дел, пока не случилось повторения того, что уже не раз бывало — как с Лаймом, как с ними десять лет назад. Как со многими до них. И ничего из этого до благословенного райна Фандарека, крысы магистратной, конечно не доходит. И крысится эта крыса на Рогана, а Дона это раздражает настолько, насколько вампиру это вообще доступно. На взгляд его, что ли, взять? Ох, искушение! А что? Обстоятельства вполне подходят под форс-мажор, да и сынок во Жнеце, Дэрри, если что — отмажет. Такие связи надо использовать! Не всё же благотворительностью заниматься! С Роганом советоваться, похоже, бесполезно, он этого "Фанни" просто всерьёз не воспринимает. Даже подначивает. Ковырнёт — и смотрит с интересом экспериментатора, как тот в очередной раз на г… ядом исходит. Ладно, так и сделаем. Только Рогана надо предупредить, что у них марионетка будет — пусть за речью следит. А то она у мага больно образная, а марионетка к образам невосприимчива. Скажет маг — заткнись, и пойдёт благословенный райн Фандарек искать себе затычки для всех возможных отверстий. Мысль эта так восхитила Дона, что он довольно громко расхихикался, и на райна Фандарека покосился с хищным предвкушением.

— Ты чего? — сразу среагировал маг.

— А вот, послушай… — и Дон зашептал ему на ухо. Лицо Рогана в процессе выслушивания претерпело ряд любопытных метаморфоз. Победило выражение сомнения.

— А оно вообще надо? — брезгливо сморщился он. — Такая козявочка забавная. Мне-то как-то пофиг…

— А мне уже нет, — решительно резюмировал Дон.

Первое, что увидел Барэк, открыв глаза — ветки лапника, на которых играли отсветы костра. На иглах что-то тёмное. Свернувшаяся кровь, понял он — и сразу всё вспомнил. Мужики вытащили, от толпы отбив? А сыновья? Они как? И где? И… и… Он приподнял голову.

— О! Я ж говорил! Два с половиной часа. А так три дня провалялся бы! — сказал рядом совершенно незнакомый мужской голос, исполненный самодовольства. — И в полном сознании, учти! Принимаю изъявления восхищения! Желательно коньяком!

— Как вы себя чувствуете, райн? Что-нибудь болит? — надо же, какой голос у мужика! Поди-ка, бабы гроздьями вешаются!

— Ты что, не веришь? — возмутился первый. — Я ж говорю — нормально!

— Я просто вежлив, Роган, — уверил его второй. — И ты, как всегда, не учитываешь психологическую составляющую. Привык ты слишком к нашему брату. А это человек. Он растерян и испуган.

— Такой бугай? Ну-ну! — хмыкнул первый.

Это они про меня, понял Барэк, это я бугай. Это я испуган и растерян. А что, так и есть. Но убивать, вроде, не собираются. И костёр! Как они смогли? Они же не могли знать про круг! Кто же они такие? И где все остальные? Обоз, сыновья, ярмарка — куда всё делось? После того, как его назвали колдуном, просто так даже его тело сыновьям бы не отдали. Да и сыновьям могло непоздоровиться, и мужикам из Коровок — за знакомство с колдуном. Как бы узнать, чем всё кончилось? А эти двое про него как будто забыли, болтают о чём-то своём:

— А что — бугай? А Гром не бугай? Ещё какой! А душа нежная и трепетная! Супри-из! — протянул он басом, и оба вдруг заржали.

— А помнишь, а помнишь, — заторопился первый, — как он тогда тоже — "Супри-из!", и к Зверю придурка того приляпал, а Зверя, видимо, подержать попросил! Помнишь? Он дрыгается вовсю, а руки-ноги приклеены! Так он головой боднул — и голова прилипла! Помнишь?

— Помню, — усмехнулся Дон. "Тем придурком" был брат Лисы, благословенный Лиссен Тваскер дэ Вале. Напился однажды у Лисы в гостях Лисьего же коньяка, и решил сестру уму-разуму поучить: взялся объяснять, что жить с вампиром — это нехорошо. Дона тогда дома не случилось, но как-то упустил из виду Лисий братец Вака, что Гром — тоже вампир. А результат… даже не на лицо, а на весь организм. Нет, в гости иногда приходит, но вежливый ста-ал! Ладно, воспоминания — это здорово, но не здесь, и не сейчас.

— Благословенный? — наклонился Дон к Барэку.

— Не благословенный я, а проклятый, — вздохнул Барэк. Лучше уж сразу сказать. Заворочался на лапнике, зашипел, уколовшись, поднялся на колени и сгорбился. С плеч свалился кусок тонкой ткани, которой он, оказывается, был прикрыт. Райн, сидевший слева, тут же подхватил её и заботливо накинул обратно. Барэк благодарно кивнул, стал придерживать за углы перед грудью. Странная ткань: очень тонкая, с внутренней стороны тёплая, а с внешней прямо ледяная. — Здравствовать вам, райнэ.