Ярослава Кузнецова - Что-то остается

— Любопытно, не спорю, — согласилась я, — Но при чем тут Малена?

— Малена — не такая дурочка, как ты, — отрезала Леттиса, — Малена сразу смекнет что к чему. Учили тебя, учили, а все без толку.

— Кажется, я догадалась, — перебила Ильдир. — «Усыпляет, но не убивает», так? Должно быть, у него, у стангрева, есть железы, вырабатывающие снотворное вещество. Вероятно, не только снотворное, но и обезболивающее. Иначе, как бы скотина позволяла ему подобраться к себе так близко? Эти его свойства весьма любопытны.

— А-а! — обрадовалась Летта, — Дайте мне только заполучить этого стангрева! Уж я найду ему применение!

Я хмыкнула:

— Будешь держать его в клетке впроголодь, а перед операцией натравливать на пациента?

— У тебя, Альса, нездоровая фантазия, — поморщилась она. — Сказано же, стангрев — существо разумное, обладающее речью. Я уверена, что смогу уговорить его на сотрудничество.

— Да ну? Ты знаешь стангревский язык?

— Я умею лечить. И Ильдир умеет. Подозреваю, мы найдем беднягу в прежалком состоянии. Если он действительно — разумное существо, то не откажется помочь нам в благодарность за лечение.

Она помолчала, потом добавила тоном ниже:

— И потом, мне безумно хочется посмотреть, как этот стангрев устроен. Как к нему крепятся три пары конечностей? Вы только представьте — две руки, две ноги и два крыла. Причем два действующих крыла с мощной мускулатурой. Все, что я знаю о строении теплокровных, не предусматривает возможности иметь еще одну пару конечностей.

— А с чего ты взяла, что у стангрева три пары конечностей? — перебила рассудительная Ильдир, — Скорее всего, крылья — это видоизмененные руки, и конечностей у него четыре, как и у всех.

— А с чего ты взяла, что стангрев — теплокровный? — вставила я с умным видом.

А про себя подумала — с чего она взяла, что эта тварь вообще — стангрев? То-то будет разочарование, если им окажется обыкновенная гигантская летучая мышь.

Тут заснеженная дорога вывела нас на деревенскую улицу. Мы свернули к трактиру. Летта принялась дергать ручку колокольца, подняв трезвон на весь дом. Во дворе забрехал пес. Через некоторое время внутри зашаркали, завозились. Скрежетнул засов. В щель просунулись борода и нос трактирщика Эрба.

— Кого это черти в такую рань… А-а, доброго утреца, барышни марантины!

— И тебе доброго утра, Эрб. Мы — от матери Этарды, — нагло заявила Летта, — Пришли забрать пойманного вчера стангрева.

— Кого? — опешил Эрб.

— Кадакарскую тварь, — пояснила я.

Эрб почесал в бороде.

— Тварь-то… Дак она того… Этого…

— Умерла? — ахнула Леттиса.

— Дак того… Почем я знаю? Сыч ее навроде к себе забрал. Он словил, он, сталбыть и забрал.

— Какой-такой Сыч? — удивилась я.

— Дак охотник, того. В Долгощелье живет. Во-он тамочки, — Эрб махнул рукой в сторону Алхари, — С него спросите. У нас-то ей делать неча. Твари, то есть. Страшенная, как смертный грех. Вы, барышни, с него и спросите. С Сыча, то есть.

— Где ж это Долгощелье? — поинтересовалась я.

— Знаю, где Долгощелье, — Летта отстранила хозяина и прошла в дом, — Ты, Эрб, приготовь нам лошадку, чтобы тварь перевезти, а мы пока в зале посидим, погреемся.

— Можа, горячего чего? Данка-то моя уже встала, печи топит.

— Мы спешим, приготовь лошадку.

— Будь сделано, — и Эрб выкатился, никаких больше вопросов не задавая.

И не любопытствуя, почему это мы, явившись по велению матери настоятельницы, своей лошадки не взяли, хотя в монастыре таковая имеется.

— Видела я этого Сыча, — сказала Летта, — Дикарь натуральный. Шевелюра, бородища — один нос торчит. Руки волосатые. Звероподобный тип. Но денежки любит. За денежки мать родную продаст, не то что стангрева. Он сюда иной раз захаживает, у Эрба арварановку берет.

Разомлев в тепле, я оглядывала пустой зал. Где-то наверху спят мои приятели, альханы. Вот поведу обратно лошадку, когда управимся со стангревом — повидаю их. Посмотрю, как там у Волга глаз зажил, заодно договорюсь с Норвом о новой встрече. Вряд ли они долго задержатся в Арбеноре. Прежде, чем откроется перевал, им надо сделать минимум одну ходку.

Вернулся Эрб.

— Лошадка оседлана, барышни марантины.

Косматый пегий конек уже ждал нас во дворе. Ильдир ухватила его под уздцы, а мы с Эрбом открыли ворота. Близился рассвет, во многих домах зажглись окошки. Из труб тянулись к низкому небу дымки. Мы миновали околицу. Леттиса сказала:

— Не пропусти тропку, Иль. Вон за тем поворотом направо начнется подъем.

Ильдир кивнула. Они с лошадью шли впереди, кое-как утаптывая рыхлый снег. На востоке, между зубцов Алхари, Спящего Дракона, небо нехотя выцветало. Со стороны Бессмарага донесся печальный плачущий звон. Утренняя молитва.

— Ручаюсь, мы столкнемся с Маленой на обратном пути, — проворчала Леттиса, — Но черта с два я отдам ей стангрева.

— Мы купим его на мои деньги, — я похлопала себя по поясу, — Он будет по праву наш. Даже Этарда не сможет его отобрать.

Тропинка круто вилась меж сосен и засыпанных чуть ли не с головой кустов можжевельника. Поросль густела и скоро превратилась в настоящий лес. Справа поднялись отвесные скалы. Тропа еще пару раз повернула и вывела нас на полянку, плотно окруженную сосняком, а с тыла — молодыми елками.

На фоне елок мы не сразу разглядели охотничий домик. Фундамент из булыжника, толстенные бревна, соломенная кровля с наползшей шапкой обледенелого снега почти скрывала низкую дверь и пару слепых окошек. Неширокий двор перед избушкой был испещрен собачьими следами. Пахло смолистым дымом — охотник, вероятно, уже встал и занимался хозяйством.

Леттиса уверенно приблизилась и постучала. Изнутри коротко взгавкнули, потом дверь отворилась.

То, что выдвинулось наружу… М-м-м… Видели ли вы когда-нибудь высокий холм, сплошь заросший черным можжевельником? Так вот, если на такой холм напялить кожаную котту и штаны, а потом втиснуть его в маленькую избушку, то получится как раз то, что мы лицезрели. Можжевеловые заросли на вершине холма подернулись рябью. Должно быть, скрывавшиеся под ними брови, губы и щеки состроили вопросительную гримасу.

— Доброе утро, любезный, — бодро поздоровалась Летта. — Нас послала мать настоятельница забрать пойманного тобой вчера стангрева в монастырь.

Поросль снова зашевелилась, и из чащи донесся звериный рык:

— Че? С какого-такого погреба?

— Стангрева. Летающую тварь, похожую на нетопыря. Ты ведь вчера поймал нетопыря?

— Тварь-то? А как же. Споймал, того. Тока не нетопырь енто. Не-е, не нетопырь.