Анна Клименко - Кубок лунника

Ознакомительный фрагмент

К тому же, замок оказался отнюдь не беззащитен. Как только экипаж остановился, навстречу из блестящей стены мгновенно потянулись костяные шипы каждый в руку толщиной, а прямоугольный вход с треском захлопнулся как створки тридакны. Граф молча спрыгнул на мощеную булыжником площадку, протянул ведьме руку.

– Милости прошу, госпожа Вейн, в мое скромное жилище.

– Боюсь, оно мне не радо, – Малика последовала за лунником, не забыв про саквояж.

– Я его уговорю, – он усмехнулся, – это ведь замок лунного лорда, он должен защитить меня от любой опасности.

– Но я – не опасность.

– Кто знает?

Кучер присвистнул, и экипаж покатился куда-то за башню, где могли находиться хозяйственные постройки. А граф, оставив Малику за спиной, подошел к подрагивающим шипам, положил руки на один из них и некоторое время что-то говорил своему замку. Тихо, так, что Малика не услыхала ни слова – но она даже не пыталась расслышать, стояла, задрав голову, и не могла налюбоваться перламутровым титаном, подпирающим небесный купол.

Все, что создает природа… или хотя бы взято из нее, чтобы быть измененным с помощью магии, идеально . Ни одной лишней или неправильной линии, которая бы нарушила гармонию образа. Малика по-прежнему видела перед собой выросшую непомерно раковину теребры, которой бы самое место в Лучистом море. Не исключено, что именно оттуда и выдернула ее воля государева магистра.

– Госпожа Вейн?

– Извините, – она оторвалась от созерцания башни и поспешила вслед за графом, который нес ее багаж.

«А как же там внутри?»

Когда Малика проходила сквозь распахнутые створки дверей, те дрогнули угрожающе, но граф снова что-то сказал – и ведьма беспрепятственно вошла в главный холл.

Вошла – и ахнула.

Все: стены, пол, потолок оказались черными, словно вулканическое стекло, даже блестели точно также.Здесь почти не было разницы между стенами и потолком, все углы оказались сглаженными, пол перетекал в стены, а те, в свою очередь, в потолок. И трудно было найти хотя бы дюйм, лишенный драгоценных перламутровых инкрустаций, которые мягко переливались в аспидной мякоти стен.

– Всеблагий Эо, – потрясенно выдохнула Малика, – так вот как оно выглядит…

В самом конце огромного холла стояли большой стол и тяжелые стулья. Наверное, их граф приказал поставить сюда только чтобы придать залу хотя бы подобие жилого, Малика сомневалась, что кто-то здесь обедает. Ни намека на камин. А дальше – пологая лестница, спиралью уводящая на следующий уровень.

Ведьма, шагая за лунником, внимательно разглядывала стены. Светлые пятнышки инкрустаций постепенно сливались в огромные картины жития Всеблагого. Особенно вон та, где он брошен на растерзание озверевшей толпе… А сюжет вон той какой-то странный. Огонь, охвативший красивое здание…

– Граф, – Малика догнала хозяина замка, – а не просветите ли вы меня насчет картин?

– Отчего бы нет, – он пожал плечами и остановился. До лестницы оставалось с десяток футов.

– Э-э-э… Простите, это, конечно, не мое дело – но как отнеслись служители Всеблагого к искажению истории его жизни?

В желтых глазах лунника скользнуло легкое презрение – то ли к Малике, то ли ко всему роду человеческому.

– Вам это действительно интересно?

Она кивнула, немного задетая пренебрежительным тоном.

– Во-первых ни один слуга Эо не был здесь, – тяжело произнес граф, – а во-вторых, с чего вы вообразили, будто живой замок будет украшать свои стены подобной дребеденью? Судьба Всеблагого постигла многих, но только о нем и помнят. Вы не находите, что это… несправедливо ?

«Хорошо, что его не слышит никто, кроме меня», – успела подумать Малика, – «за такие речи по голове не погладили бы, точно» – и затем граф очень тихо сказал:

– Живой замок, госпожа Вейн, украшает свои стены воспоминаниями хозяина. Ваше любопытство удовлетворено?

Не в силах вымолвить ни слова, Малика кивнула.

– Прошу вас, пройдемте в мой кабинет. Там вы немного отдохнете, я приготовлю кофе, а затем нам придется кое-что обсудить.

– Вы сами готовите? – не удержалась Малика.

– До конца Сэлдима я распустил всех слуг, кроме кучера, который живет вне замка.

– Извините.

– Не извиняйтесь, – он уже поднимался по лестнице, как всегда, грациозно и легко. Как дикий зверь… как хищник.

Малика с замиранием сердца ступила на сверкающие ступени, которые казались намазанными глазурью. Они оказались гладкими, но совсем не скользкими, и ведьма, подобрав длинный подол юбки, заторопилась вслед за лунным лордом.

Кабинет оказался округлой повсюду комнатой с полным отсутствием каких-либо углов. Даже окно, в которое лился веселый солнечный свет, было идеально круглым и напрочь лишенным стекол. – «Когда наступают холода, замок сам затягивает окна костяной пленкой», пояснил граф Рутто.

Мебель показалась Малике чрезмерно роскошной – впрочем, что еще может стоять в кабинете лорда? – и чрезмерно темной. Черное дерево, синяя обивка, но не яркая, а как ночное небо. Тускло поблескивало старое серебро богатых канделябров, из которых никто не удосужился убрать оплывшие свечи.

Ведьма расположилась в кресле. От непонятного волнения подрагивали руки, ее начинало знобить. На стенах опять оживали воспоминания графа, который чудом пережил времена, когда на лунников шла охота.

«Лучше бы и не смотреть», – Малика отвернулась, – «неужели у него больше ничего нет, кроме костров, четвертований и отрубленных голов? Как он вообще умудряется жить в такомзамке?!! »

– Вот и я, – лунник неслышно появился на пороге с подносом, – полагаю, вы не откажетесь от сладостей? Мне всегда говорили, что женщины обожают конфеты…

Он сменил строгий сюртук на длинный темно-зеленый кафтан, расшитый серебром, и стал казаться еще бледнее. Но если раньше в желтых совиных глазах можно было прочитать хотя бы презрение, то теперь они превратились в два золотых зеркала. Поди пойми, о чем он думает.

Малика взяла с подноса миниатюрную чашечку. Опять-таки, блестящую и перламутровую, как будто посуда выросла вместе с замком. Граф устроился за письменным столом, опершись на него локтями.

– Наш инспектор Берн… Вам не следует держать на него зла, – мягко сказал он.

– А вы? Вы – держите?

– Ничуть, – последовала странная улыбка, – мне плевать на него, госпожа Вейн. Равно как и на тех, кто одержим той же идеей…

– Какой же? – она с хрустом разжевала засахаренный орешек и почувствовала себя куда лучше. Все-таки правду говорят, что сладкое поднимает настроение.

– Идеей о том, что ведьмы и лунники – йорггово воинство, – вертикальные зрачки лунника сузились, – лично мне все равно, что обо мне думают, госпожа Вейн. Люди слишком боятся лунной немочи.