Песня Волчьей луны (СИ) - Лариса Петровичева

набитая подушка легла под голову: пожалуй, если тут заснешь, то проспишь все на свете.

— Нет, это совсем не больно, — ответил Ирвин. Оставив в покое виноград, он опустился на диван, его рука, сухая и твердая, легла на левую щиколотку, и Арьяна дернулась в сторону, пытаясь освободиться.

Не получилось. Должно быть, это была какая-то магия, которая сминала собой чужую волю — не могла же Арьяна вот так спокойно пойти с полукнязем, вот так запросто ложиться на диван в его покоях. Прикосновение обжигало кожу — собственная магия Арьяны вдруг пришла в движение, потекла огненными ручейками к чужим пальцам, и негромкий призрачный голос мягко произнес: не бойся. Не бойся, все в порядке.

Это был тот же приказ подчиниться хищнику, который Арьяна уловила в поезде — но теперь в нем не было властной грубости, лишь призыв отдаться на волю того, кто не причинит вреда.

— Это не больно, но очень сильно выматывает, — продолжал Ирвин. Он легонько дунул на ногу Арьяны, улыбнулся и принялся аккуратными уверенными движениями разминать ее ступню. — Представьте себе: вот вы человек, с человеческим разумом, надеждами, устремлениями. Вы хотите жить, трудиться, найти друзей и любовь. И вот Луна круглеет, и вы уже не чувствуете себя человеком. Все, о чем вы думали и мечтали, все, чем вы жили, утекает.

С каждым его прикосновением, с каждым движением пальцев по коже Арьяне становилось труднее дышать. По щекам плеснуло огнем, глазам сделалось жарко. Она всегда старалась сохранять спокойное и ровное расположение духа и сейчас сама себя не узнавала. В ней поднималось что-то спрятанное в самую глубину души. В ней оживало то, что заставляло сердце биться с перебоями.

Она боялась не волка за мирным человеческим обликом, а самой себя.

— Вы становитесь животным, — продолжал Ирвин. Его пальцы то ввинчивались в ступню, словно хотели разобрать ее на косточки, то скользили по коже легко-легко, как перышко. — И вас ведут простые и примитивные желания. Жрать. Охотиться. Спариваться. Убивать, чувствовать чужую кровь во рту. Самое страшное, что вы настоящий — человек. И превращение в волка никак не зависит от того, хотите вы этого или нет. Вы никак не можете это отменить.

— Жутко, — призналась Арьяна. Нет, надо отвлечься, нельзя вот так растекаться горячим вареньем в чужих руках — она-то, в отличие от полукнязя, всегда была хозяйкой своих желаний, а не звериных порывов.

— Жутко, — согласился Ирвин. — Родители запирали меня, чтобы я не наделал дел. А теперь вот все изменилось. Наконец-то.

И взялся за другую ступню.

* * *

Принцесса боялась его — Ирвин чувствовал ее страх, и это было похоже на охоту. Однажды, в ранней юности, он умудрился удрать из флигеля, в котором его заперли по приказу отца, и, влекомый полной луной, понесся в лес. Волчье тело было стремительным и легким, он не знал ни оков, ни ограничений, и весь мир под золотом полнолуния принадлежал ему. И косуля, которую он поймал и задрал, тоже была его добычей и собственностью.

Наутро княжеские егеря, которые и подумать не могли, что однажды будут охотиться на сына своего владыки, взяли Ирвина в кольцо и выгнали к стрелкам. Тогда он вылетел из-за деревьев, споткнулся, увидев свою смерть, которая смотрела на него из черноты ружейных стволов, и вдруг отчаянно захотел броситься на охотников. Растерзать кого-нибудь и умереть под пулями — просто ради того, чтобы все это прекратилось. Но потом он просто упал в траву и позволил себя связать и отнести обратно во флигель.

Мать плакала и спрашивала отца: ну неужели нет никакого способа исцелиться? Да, в далеком прошлом мы все принимали волчий облик, но ведь можно же как-то спастись от этого нестерпимого ужаса? Отец тогда ответил, что Ирвина спасет только истинная пара, если верить старинным легендам.

Вот и она.

Ирвин провел ладонью по девичьей ноге — ледяной, будто высеченной из мрамора. Под гладкой кожей, в глубине, проплывали огненные ручейки: магия уроженки Варандана двинулась к его собственной. Мысленно поприветствовав чужие чары, Ирвин принялся разминать ступню Арьяны — пусть принцесса расслабится, успокоится, привыкнет к нему. Ей многое пришлось пережить за эти дни.

— Значит, нам придется пожениться, — пробормотала Арьяна. Судя по румянцу, никто и никогда не прикасался к ней вот так, не подходил настолько близко. Что ж, жених имеет на это право, разве нет?

“Надо же, я создам свою семью”, — с определенным удивлением подумал Ирвин. К этому тоже надо было привыкнуть.

— Это поможет нам избежать войны, — произнес он, аккуратно перебирая ее пальцы, словно шарики в четках. Когда-то врач посоветовал их купить, полагая, что это поможет сконцентрироваться на человеческой части и отринуть волчью. Не помогло. — Понимаю, это лишь отсрочка наших проблем, и король Якоб хотел совсем другого, когда отправлял вас сюда. Но лиха беда начало, а там посмотрим. Стараниями Викерет Эдрих Шебеданский готов нас поддержать, так что…

Он мысленно усмехнулся: нелепо было говорить о политике, разминая изящные девичьи ступни. Арьяна вздохнула, словно наконец-то сумела успокоиться, и ее ноги дрогнули, теряя твердость и расслабляясь.

Ирвин привык к брезгливой отстраненности окружающих — а чего еще ждать от людей, если ты либо превращаешься в чудовище, либо пытаешься прийти в себя после превращения? Теперь появление истинной пары открывало для него совсем другой мир. Он становился нормальным — не монстром, от которого на всякий случай прячутся по углам и перешептываются, а обычным человеком.

Это было удивительно и странно.

Это даже немного пугало — хотя волчья суть Ирвина отторгала любой страх.

— И мы поженимся, — сказал он, бросив оценивающий взгляд в сторону Арьяны. Пусть та все же сумела расслабиться, но Ирвин понимал, что все это не до конца. Принцесса не переставала думать о разговоре в малом княжеском кабинете. — Понимаю, что сейчас для вас я не предмет девичьих мечтаний, как мой брат, но нам обоим нужна эта свадьба. Мне — для того, чтобы вы могли спокойно отойти, куда захотите, а я бы не перекинулся при этом. Вам — для того, чтобы стать хармиранской принцессой, этого у вас не отнимет никто и никогда.

Он осторожно опустил ногу Арьяны на диван и ободряюще улыбнулся. Теперь было можно — теперь его улыбка не была похожа на оскал.

— Это договор между державами. И между нами. Я обещаю, что буду для вас хорошим мужем. Вы не пожалеете о своем согласии.

Арьяна печально усмехнулась. Пожалуй, ему стоило пересесть куда-нибудь — и дышать глубже, чтобы скрыть возбуждение и успокоиться. На