Слезы небожителей - Эйси Джей Миллс

class="p1">– Богам нельзя являть свое истинное обличье перед смертными и вмешиваться в их дела. Но это был единственный раз, когда они нарушили данное правило. Высшие боги заставили жителей вновь поверить, что даймоны и сфероны вернутся к ним в ином обличье.

– Неужели они не могли сделать это на сто лет раньше?

– В небесном пантеоне каждый даймон и сферон исполнял определенные обязанности, и когда их всех не стало, Высшим богам пришлось лично разбираться со всем. Навряд ли они просиживали штаны от безделья.

– А где тогда был ты? – поинтересовался Викери.

– Я? – Рэйден потер подбородок, пытаясь вспомнить давно минувшие события. – Тогда я еще не знал, что Дардариэль решила переродить души небожителей. Потеряв веру в богов и людей, я решил не вмешиваться в происходящее и просто скитался по всей Энрии.

– Ты так просто оставил народ, который в тебе нуждался? – возмутился странник.

– Я не мог дать им больше того, что они могли сделать для себя сами, – пожал плечами Рэйден. – Вмешавшись, я бы сотворил то же самое, что породили своим решением Дардариэль и Берит. Люди стали бы требовать от меня невозможного, а у меня не было никакого желания соответствовать их ожиданиям.

– Поэтому ты вернулся в фамильное поместье? – спросила Джоанна.

– Можно сказать и так. Я желал сбросить с себя бремя божества и жить спокойной жизнью, которой до этого не знал. С тех пор как я вознесся в небесные чертоги, прошло уже столько лет… Мне хотелось вспомнить, каково это – снова наслаждаться простыми смертными благами наравне с людьми.

– Но как? – не понимал Викери. – Мы же видели фотографию Ордена Странника. Ты был ребенком!

– Меня неспроста прозвали Многоликим даймоном, – рассмеялся Рэйден. – Когда я еще принадлежал к небесному пантеону, то часто нарушал правила, являясь к людям под разными обличьями, за что нередко получал нагоняй от Гастиона. Но мне так нравилось слушать его нравоучения, что я делал это снова и снова, чтобы позлить его.

– Что-то даже спустя тысячу лет остается неизменным, – хмыкнул Леон.

– И вправду, – согласился Кассерген и усмехнулся. – Даже его перерождение злится так же очаровательно, как и он сам.

– Не забывайся. – В голосе Леона сквозил такой холод, что Рэйден за мгновение переменился в лице. – Гастион мертв, а я нет. Перестань видеть его во мне. Может, он и читал тебе нотации, но я предпочту надрать зад, если еще раз узнаю, что ты мне солгал.

– Смолчать и солгать – это разные вещи.

– Нет, если твое молчание ранит так же сильно, как ложь, – отвернулся от него Леон. – Наверное, я был слишком самоуверен, когда… – Он запнулся. – Впрочем, уже не важно.

Рэйден развернул коня и преградил страннику дорогу. И куда бы Леон ни направил своего скакуна, даймон намеренно вставал у него на пути.

– Когда что? Когда думал, что ты для меня особенный? – Рэйден вскинул подбородок и посмотрел на Леона сверху вниз. Во взгляде танцевало пламя – голубое и холодное, – такое, что сжигает до черного пепла все, чего коснется. – Нет, Леон, ты не ошибся. Ты действительно особенный для всех только потому, что Дардариэль связала душу Гастиона и Эйрены проклятием, но для меня ты стал особенным по иной причине: потому что ты – это ты, Леон. Потому что однажды ты заявился на порог бара и напомнил мне о том, что я долгое время пытался забыть, потому что заставил меня снова поверить, что ошибки прошлого могут быть исправлены, потому что стал первым смертным, подарившим надежду божеству!

На Леона обрушилось смущение: слишком уж громким было признание Рэйдена. Не желая подавать вида, он натянул равнодушную маску, пнул коня по упругим бокам и объехал даймона. На этот раз тот не стал ему препятствовать, но молча поплелся следом, буравя взглядом спину.

– Иногда приходится идти вразрез с собственными принципами и делать тяжелый выбор, чтобы сберечь близких людей. Тебе и самому должно быть это известно, – произнес Рэйден спустя пару минут молчания.

– Поэтому, когда я спросил тебя о словах Малле, ты солгал мне, что понятия не имеешь об их значении?

– Я не лгал. Мне и самому была неведома вторая часть проклятия Дардариэль. Как и сказал Вепар, она не посвятила меня в подробности.

– Малле?! – Викери встревоженно подпрыгнул в седле. – Это тот, что Грех Алчности?

– Он приходил ко мне, чтобы убедить отдать им клинок взамен на жизнь отца, – просветил друга Леон. – Сначала я ему отказал, но теперь подумываю, что это неплохая сделка.

– И ты не рассказал нам?

– Это вас не касалось, – резко ответил странник. – Это дела моей семьи.

– Ты ничем не лучше Рэйдена! – Юная Аверлин обиженно поджала губы.

– Может, и так, – согласился Леон. – И все же я не лгал о том, что являюсь последним божеством.

– Почему ты продолжаешь злиться? – раздраженно бросил Рэйден. – Я ведь уже рассказал правду!

Леон скептично приподнял брови.

– Думаешь, это что-то меняет?

– А разве нет? В скольких грехах мне еще сознаться, чтобы ты простил меня?

– Во всех, Рэйден!

Они уставились друг на друга, и меж их лицами сверкнула невидимая, но вполне ощутимая молния.

– Ну все! – Джоанна остановила лошадь. – Спешились оба!

Даймон и странник удивленно перевели взгляд на покрасневшую от гнева бессферу.

– Мне повторить для глухих? – прорычала она. – Спешились!

Леон и Рэйден были так поражены напором, что послушно сошли на землю. Им еще не доводилось видеть ее в таком скверном настроении. Но ослушаться девушку, что держала руку на кнуте, они не посмели. Знали, что она с удовольствием воспользуется им.

– Надоело слушать ваши детские препирания! Пойдете пешком, пока не достигните согласия, – выдвинула условие она и направила лошадь по дороге неторопливой поступью.

– Ты все больше походишь на матушку!

Рэйден не стал скрывать своего раздражения и страдающе замычал, утаив набор нелестных комментариев в закрытом за губами звуке.

– Радуйся, что я не привязала вас обоих к лошади и не заставила бежать, как поступила бы она, – довольно хмыкнула бессфера.

– Леди Кассерген действительно сделала бы так? – удивилась Николь.

– Это было в ее духе. Однажды, чтобы помирить Рэйдена с его сферой Арденом, она попросила Равеля столкнуть обоих в овраг. Они до самой ночи сидели там и не разговаривали, пока не замерзли и не решили помочь друг другу выбраться.

– Суровое воспитание, – заметил Викери.

– Зато действенное.

– Но если Рэйден – даймон, разве ему нужны сферы? – поинтересовалась Николь.

– Это условие отказа от моей божественности, Черешенка, – ответил Рэйден, неторопливо плетясь за ними с закинутыми за голову руками. – Когда я явился к Загану с просьбой сделать меня странником, тот согласился только при условии, что я сохраню бессмертие, которым меня наградили Создатель и Небесная матерь при вознесении. Надеялся, что я однажды передумаю. Впрочем, вариантов не согласиться с его условиями у меня не было. Заган заточил часть моей божественной силы в амоне и связал его с душами моих бывших сферонов. И вуаля – я странник.

– Только дурак согласился бы променять силу бога на муки связи странника со сферами, – хмыкнул Викери.

– Это так, – признал верность его слов Рэйден. – Но лучше познать боль от разрыва этой связи и быть похожим на смертного, чем оставаться божеством, не знающим никакой боли.

– И что мы будем делать дальше? – Джоанна бросила тревожный взгляд на странников. – Изначально мы хотели убить Эйрену,