Слезы небожителей - Эйси Джей Миллс

– Как боги мы совершали разные поступки, но мы все еще помним, каково быть смертными людьми. Когда мы стали богами, наши благородные черты усилились, но и пороки распалились не меньше. В порыве гнева я топил корабли, а Заган не мог пройти мимо ни одной красавицы, чтобы не оставить своего семени в ее чреве. Но то, что совершила Дардариэль – это преступление против Создателя и Небесной матери. И как бы сильно я ни презирал Загана за его легкомыслие, есть еще одно чувство, что связывает нас уже три тысячи лет, – братская верность.

– Пусть так, – согласился Рэйден. – Я дам тебе свое слово, но и ты дай мне честный ответ.

– И на какой вопрос ты желаешь получить ответ? – ухмыльнулся Высший бог и заинтересованно подался вперед, подперев острый подбородок ладонью.

– Каковы истинные слова проклятия, которые произнесла Дардариэль семьсот лет назад?

Владыка Вод удивленно хлопнул глазами и глубинно расхохотался.

– Минуло столько лет, а ты все еще не нашел покоя, Данталион?

– Не обращайся ко мне так. Я давно позабыл это имя.

– Но прошлое позабыть не смог…

– Отвечай! – решительно потребовал Рэйден.

Вепар откинулся на спинку трона и с хитрой улыбкой произнес:

– Да будет носить она оковы жизни, покуда не сломит их тот, кто клятву ее хранит, клинком, что кровью сотен душ обагрен. И будет мечен печатью Самигины тот, кто принял эту клятву, дабы не разбить кандалы жизни, покуда она не сознается в прегрешениях своих.

В глазах Рэйдена блеснуло отчаяние. Кровь отлила от его лица, делая и без того бледную кожу мертвецки серой. Он не хотел верить словам Гремори, но Вепар… У него не было причин лгать. Проклятие навсегда связало душу дорогого ему человека с чудовищем, которого он жаждал убить.

– О чем он говорит, Рэйден?

Леон опустил ладонь на плечо Кассергена, но тот потерялся в водовороте мыслей. Зрачок его глаза метался из стороны в сторону, словно пытался нагнать буйный поток и отыскать в памяти подтверждение словам Владыки Вод.

– Так он ничего не рассказал вам? – расхохотался Вепар. Его начинала забавлять эта лживая постановка. – Мариас можно убить клинком «Слёзы небожителей», но сделать это может лишь тот, кому она поклялась в верности в день своего проклятия.

– Ты лжешь! – рассвирепел Рэйден. – Как она могла дать клятву верности тому, кого сама же и убила?

– А как она могла пощадить тебя? – подался вперед Владыка Вод. – Семья и клятва нерушимы, Данталион. Мариас всегда придерживалась этого девиза. Уверен ли ты в том, что она осмелилась бы поднять клинок на человека, которому поклялась в верности, и которым так дорожил ее брат?

Рэйден попятился и закрыл лицо руками. Ему не верилось, что вся его ненависть могла рассыпаться пеплом, но черный песок окружающей его многие годы лжи уже начинал осыпаться.

– Семья и клятва нерушимы – это девиз нашего дома. – Джоанна подняла голову и посмотрела на Высшего бога. – Значит ли это, что Мариас носила фамилию Кассерген?

– И до сих пор носит, дорогая, – кивнул Владыка. – Иронично сложилась судьба, не правда ли? Один пытается убить другого из-за лжи Высшей богини, что играла жизнями обоих, как марионетками.

Рэйден наконец сумел совладать с эмоциями и поднял взгляд на божество.

– Как давно ты понял, что это я?

– Как только ты вошел в мои владения, Данталион. Лица странников меняются с каждым перерождением души, но твое не изменилось с нашей последней встречи. Ты можешь пытаться скрыть свое прошлое за иной личностью, но ты навсегда останешься последним даймоном, что выжил в той резне. Это не изменится.

– Если в смерти Гастиона повинна Дардариэль, тогда почему она оставила меня в живых?

– Не недооценивай Дардариэль, дитя Загана. У нее всегда есть причины. Она подарила Мариас бессмертие, дала лекарство от него, но отняла способ им воспользоваться. Однако даже это не показалось ей достаточным наказанием. Она жаждала, чтобы та погрязла в мучениях собственного выбора. А что не есть страшнейшее мучение, как ненависть родной крови? Своими руками она разрушила ее принципы, заставила выбирать между клятвой и семьей. Дардариэль обрекла тебя на судьбу охотника, что своим гневом дарует Мариас жизнь нескончаемых мук. Ты должен был преследовать ее, убивать, а она бы возрождалась, и цикл повторялся бы снова. Вот какой она видела истинную кару богов. Но знай ты раньше, что дух Гастиона помечен печатью Самигины, поднял бы на сестру клинок?

– Нет, – покачал головой Рэйден с дрожью в голосе.

– Дардариэль не могла допустить этого, поэтому скрыла от тебя вторую часть своего проклятия. – Вепар задумчиво покрутил запястьем. – Впрочем, она не сумела предвидеть того, что ты решишь отказаться от своей божественности. Но Дардариэль терпелива. Это лишь вопрос времени, когда ты снова примешь ее.

– Если я не принял ее за столетия скитаний, то с чего бы мне делать это сейчас?

Высший бог обнажил клыки в усмешке.

– Думаешь, что, убив Мариас, ты смиришься? Может, ты и отомстишь за смерть Кроцелл, Роновери и Айрис, но пока убийца Гастиона жива, жажда мести по-прежнему будет пожирать твою душу. И в итоге тебе придется принять свою божественность, чтобы убить ее, потому что только бог может убить бога.

Вепар видел Рэйдена насквозь. И сам Рэйден понимал, что Высший бог прав. Он так давно жил с ядовитыми цветами мести в душе, что не смыслил иной жизни. Даже если он сломает все ее ветви одной смертью, они вновь зацветут, покуда корень их сжимает его сердце.

– Почему ты говоришь так, словно желаешь смерти Дардариэль? Разве вы – Высшие боги – не должны быть заодно?

– Потому что божество, покаравшее целый город ради своих убеждений, больше не может хранить души смертных, – ответил Вепар. – Дардариэль не место в небесных чертогах.

– Так почему же ты сам не убьешь ее?

– Когда мы нарекли себя Высшими богами, то поклялись перед Создателем и Небесной матерью, что никогда не поднимем оружие друг на друга. Эта клятва породнила нас. И кара небес обрушится на того, кто нарушит слова, данные прародителям.

– Поэтому ты хочешь, чтобы этот грех на душу взял я?

– Клятва не связывает тебя с Дардариэль, – покачал головой Вепар. – Убив ее, ты останешься свободным и сделаешь свободными нас от ее греха.

Ребята стояли в полной растерянности от разговора Высшего бога с Рэйденом. Эмоции накрывали их одна за другой, не давая понять, что же они почувствовали в тот момент, когда вся правда открылась. Гнев, обида, воодушевление – все смешалось в единый поток.

– Почему ты скрыл от нас это, Рэйден? – неуверенно спросила Николь.

Рэйден не смог заставить себя посмотреть на нее. Взгляды друзей уподобились тонким иглам, медленно пронзающим плоть и выпускающим кровь из вен.

– Потому что хотел уберечь, – ответил Кассерген голосом, преисполненным вины. – Однажды я уже видел смерть ваших первых ипостасей и не хотел, чтобы это повторилось.

– Поэтому ты боялся, что Николь вспомнит свою ипостась? – Эмоции Леона блуждали между разочарованием и гневом. – Ты переживал не из-за того, что она примет судьбу Кроцелл, не из-за того, что откажется помогать нам, а потому что