Дарья Кузнецова - Дым и зеркала

Обнявшись, мы лежали всё на том же диване, согревая друг друга и одновременно понемногу остывая от огня, в котором горели несколько минут назад.

— Это так странно, — пробормотала я, нарушая заполненную только нашим дыханием и тиканьем часов тишину.

— Что именно? — уточнил Дагор, потому что я запнулась, пытаясь воплотить ощущение в слова.

— Ты как будто поделился со мной своей силой, спокойствием. Так странно — не бояться. Мне сейчас весь мир, все Владыки с их больными фантазиями не страшны. Я только боюсь, что ты окажешься моим наваждением. Что я просто придумала тебя, от отчаянья и одиночества, и ты вдруг исчезнешь.

— Почему именно ты? Может, это я тебя придумал, — усмехнулся он. — Тёплую, искреннюю. Не бывает таких Иллюзионистов. Ты точно уверена, что ты Иллюзионистка?

— Нет, ты не мог. Ты же Разрушитель, грозный и суровый; это мы, Иллюзионисты, вечно путаемся в своих вымыслах. И вообще, ты меня просто плохо знаешь, — я не удержалась от хихиканья. Чувствовала себя очень лёгкой и счастливой, и тянуло смеяться просто так, без всякой на то причины. — Точнее, наоборот, почему-то знаешь только меня, а все мои маски тебя боятся.

— Ты меня заинтриговала, — тихо засмеялся он. — Мне уже хочется с ними познакомиться. Но, желательно, издалека, со стороны.

— Правильно, близко не надо. Мне бы не хотелось ревновать тебя ещё и к ним, — поёрзав и устроившись поудобнее, серьёзно пробормотала я, бездумно очерчивая кончиками пальцев жуткие белёсые узоры на коже мужчины, будто надеясь их таким нехитрым образом стереть.

— А ты планируешь меня ревновать? — голос мужчины прозвучал очень озадаченно.

— Почему — планирую? Уже. Вот, например, я до сих пор не могу поверить, что вы с этой Рай просто друзья. Кстати, почему она «Рай»?

— Из-за фамилии, — тихо рассмеявшись, пояснил он. — Пожалуй, соглашусь с тобой, всё это очень странно и непривычно.

— Что я тебя ревную — странно? — улыбнулась я.

— Ну, это один из факторов. Я же говорил, я плохо помню, как выглядела жизнь до плена. То есть, события помню отчётливо, людей помню, поступки, даже какие-то эмоции. Точнее, плохо помнил; сейчас, с тобой, кажется, начинаю вспоминать. И это очень странно. Чувствовать, понимать, сравнивать…

Мы ещё некоторое время полежали в тишине и полудрёме. И я полушёпотом пробормотала, уже почти соскальзывая в сон:

— Там кофе остыл…

— Ну и Яростный с ним, — ответил мне Разрушитель. — Спи.

И я послушно заснула.

Дагор

Утро началось с громкого, решительного стука в дверь.

— Дагор, открывай, дело есть, — донёсся до меня из коридора приглушённый голос Кадира. Такой гость с утра пораньше (на часах было начало восьмого) меня, мягко говоря, озадачил, поэтому пару секунд я потратил на бесплодные размышления на тему «а что ему вообще от меня надо?».

В чувство меня привела Лейла.

— Ой, — тихо и озадаченно проговорила она. А потом, скатившись с дивана, забегала по кабинету в поисках своей одежды. Опомнившись, я тоже принялся торопливо одеваться. Было странное ощущение, будто нас поймали на месте преступления. Или родители не вовремя вернулись?

Стук повторился, и Иллюзионистка замерла на месте, прижимая к груди ком из одежды, и испуганно уставилась на меня. А потом и я, и она, кажется, сообразили наконец, что происходит.

Рассмеялись одновременно.

Лель, хихикая, на цыпочках убежала в уборную, а я, на ходу застёгивая брючный ремень, пошёл открывать дверь, аккуратно перешагивая через живописно раскиданные по полу книги.

— Киначий клык! — поприветствовал меня, очень ошарашенно разглядывая, коллега.

— Ты меня ради этого разбудил? — иронично уточнил я, впуская Разрушителя в кабинет. К моему удивлению, он был не один; за плечом Кадира маячила его помощница, Хайят. Причём она меня разглядывала со странной смесью удивления и восторга. Тут же вспомнив вчерашние слова Лейлы об этой девушке, я почувствовал себя довольно неуютно под таким взглядом. И, махнув в сторону дивана рукой, двинулся к столу в поисках рубашки. Я точно помнил, что она была где-то там.

Ожидания оправдались. Подобрав одежду с пола, я легонько встряхнул её, избавляя от пыли, и, надев, принялся заправлять в брюки. Гости всё это время стояли едва не посередине кабинета и смотрели на меня почти круглыми от удивления глазами.

— Кадир, ты зашёл исключительно полюбоваться на меня? Или экскурсию привёл? — чувствуя, что начинаю раздражаться, проворчал я.

— Кхм. Извини, — он рассеянно потёр лоб ладонью и опустился на диван. — Я к тебе, на самом деле, по делу. Просто по твоему виду я, уж извини, решил…

В этот момент из уборной, опять прерывая только-только наметившийся конструктивный разговор, появилась свежеумытая Лейла, с напряжённым и очень злым лицом пытавшаяся щёткой разобрать волосы.

— Я тебя предупредить хотела, что там всё слышно, — не глядя в сторону гостей и полностью сосредоточившись на процессе, проговорила она. — Так что если у вас что-то секретное, я лучше выйду.

— Кадир? — опять окликнул я замершего и очень ошарашенно глядящего на Иллюзионистку коллегу. — Мне из тебя каждое слово надо клещами вытягивать? Тогда этим лучше заниматься не в моём кабинете!

Нет, удивление Кадира мне, по-хорошему, было понятно. Да что там, я сам никак не мог привыкнуть к стремительным изменениям собственной жизни! Но раздражало оно от этого не меньше. В конце концов, вопрос моего психического состояния и образа жизни можно было бы обсудить в другое время, и совершенно не обязательно было для этого меня будить.

— Кхм. Может, мне попозже зайти? — совсем уж растерянно пробормотал коллега.

— Кадир! — не выдержав, рявкнул я. Проклятое горло обожгло болью, я снова закашлялся и полез в карман за платком. Уж столько лет, а никак не привыкну.

Лейла, бросив на моего коллегу взгляд и полыхнув в его сторону неожиданно сильным раздражением, граничащим с настоящей злостью, опять всполошилась. С расчёской наперевес кинулась к шкафу с посудой. Но потом, видимо, сообразив, что там ничего полезного нет и быть не может, схватила со стола кружку с вчерашним кофе и, держа посуду обеими руками, нерешительно подступила ко мне, глядя очень большими и очень печальными глазами.

Холодный кофе, это, конечно, не тёплое молоко, но лучше, чем ничего. Поэтому я, кивнув в знак благодарности, взял из её рук кружку и быстрыми мелкими глотками ополовинил.

— Спасибо, — проговорил осторожно, шёпотом. Состроив сочувственную мордашку и действительно искренне переживая, она тихонько погладила меня по плечу. Я-то с такими приступами давно уже смирился, а Лейла отреагировала неожиданно сильной тревогой. Так что утешение требовалось скорее ей; поэтому я аккуратно обнял женщину одной рукой, привлекая к себе. Иллюзионистка вцепилась в меня обеими руками так, будто я по меньшей мере только что побывал при смерти. — Да всё в порядке, не волнуйся.